И в беде мы полюбим друг друга

– Да… Такого я от вас не ожидала… Такие подарки, такие усилия… – бормотала я.

– Ты это заслужила! – провозгласила Кандис.

– Но… Боюсь, я не сумею говорить перед камерой. Понимаешь, с этой моей застенчивостью, ты же знаешь…

– Не волнуйся. Даже если ты оробеешь, не страшно. Будешь только естественней выглядеть.

Кандис посмотрела на ассистентку, которая стояла позади меня, и сделала ей знак, что со мной все в порядке. Отлично, значит, я сумела ее убедить.

Ведущий объявил о моем появлении на сцене. Кадис взяла меня за руку и потащила за собой. Она видела, что разогреватель старается изо всех сил, он поднял зал, чтобы нас встретили овацией.

Будь я в обычном своем состоянии, я бы оробела, разволновалась, не смогла бы сделать ни шага вперед. Но все происходящее было за гранью нормы, и я была совершенно другой женщиной, неведомая внутренняя сила толкала меня вперед. Кандис усадила меня рядом с собой. Ведущий наклонился ко мне с восторженным выражением лица и медовой улыбкой.

Я позволила ему начать представление.

– Алиса, мы все очень волновались… – заговорил он тем самым тоном, каким его знаменитые предшественники обращались к малым детям, которые пришли спеть своим обожаемым идолам. – Как вы себя чувствуете?

– Лучше. Я пришла в себя.

– Слишком много эмоций?

– Думаю, да. Надо сказать… Такого я не ждала.

– Такой любви, таких подарков, которые вам сегодня приготовила жизнь?

Его приторная улыбка, преувеличенная доброжелательность доводили меня до белого каления. Но я сохраняла ясность мыслей и прекрасно видела, что происходит. И еще то, что собираюсь сделать.

– Такого сюрприза.

– Вы следили за передачей из комнаты, где приходили в себя?

– Да, следила.

– И как вам наш ролик о вас?

– В нем много неточностей. Но в целом да, я и в самом деле та самая размазня, и к тому же еще интроверт. Да, я искренне верю тому, что мне говорят, очень редко куда-то выхожу и по-детски жду прекрасного принца, который избавит меня от одиночества. Да, при этом я не очень-то верю, что реальный мужчина может обратить внимание на такую незаметную женщину, как я. Женщину, которая вдобавок ко всем прочим своим недостаткам не умеет одеваться, причесываться и, как вы любезно подчеркнули, к тому же еще и хромает. Одним словом, я та самая женщина, у которой ни на что нет шансов.

Ведущий не ждал от меня такой тирады и издал нервный смешок.

– Не будьте так жестоки к самой себе, Алиса! Вы такая, какая есть. Как тысячи других женщин, которые не нашли себе места в обществе, где нарушены нормальные человеческие связи.

Кандис хотела в знак поддержки взять меня за руку, но я убрала руку.

– Что вам хочется сказать Кандис, которая приложила столько усилий, чтобы вам помочь?

Я почувствовала: момент настал.

Пришла моя минута.

– Она эгоистка и стерва.

Ведущий сначала отшатнулся, нахмурившись, но потом решил, что я так шучу, и начал очень глупо смеяться. Кандис, похоже, забеспокоилась, но изобразила на лице улыбочку: мол, скажешь тоже, Алисочка!

– Может, Кандис, и разыграла вас, не спорю. Но она старалась всеми силами вас расшевелить. Она заботилась о вас, желала вам счастья.

– Нет. Она думала о себе, и только о себе, – заявила я непререкаемым тоном. – Я тут у вас выступаю в роли дуры, главной дуры вашего вечера, но здравый смысл мне пока не изменил. И вам всем, вместе взятым, нет ни малейшего дела до моего счастья. Мои новые подруги втерлись ко мне в доверие, они надо мной издевались и бесстыдно меня обманывали только ради того, чтобы сделать эту подлую передачу. Вы публично меня унизили, желая заработать как можно больше денег. Другой причины ни у кого из вас не было. И мое счастье тут ни при чем.

Я видела, как изменились в лице и Кандис, и ведущий. Ведущий хотел перехватить у меня инициативу, заговорил в микрофон, но сумел только выдавить:

– Вы должны понять, Алиса… все это…

– Сделано ради меня? Вы это хотите сказать?

– Да. Именно.

Я видела, что ведущий внимательно слушает, что говорит ему режиссер в наушник. А Кандис смотрела в сторону кулис. Я встала.

– Значит, все сделано ради моего счастья? Значит, по-вашему, мое счастье в том, чтобы меня обманывали и я получала письма не от любящего человека, а фигню, написанную по подсказке?! Значит, по-вашему, я чувствую себя счастливой, когда меня используют как материал, когда меня день за днем снимают камеры, которые следят за мной повсюду? А вершина моего счастья, по-вашему, в том, чтобы вместо свидания с влюбленным, под предлогом которого меня затащили в этот зал, оказаться на сцене и слушать, как вы трубите на всю Францию, какая я жалкая и ничтожная?!

Я не узнавала себя, не узнавала своего голоса, я говорила жестко и холодно. Но внутри у меня затаилось рыдание, и оно придавало голосу особую наполненность.

– Я очень рад, что у нас возникла такая дискуссия, Алиса, – сказал ведущий, снова обретая самоуверенность. – Сейчас у нас перерыв на рекламу, а затем мы вернемся к нашим увлекательным дебатам.