И в пепел обращен

Если неуверенность Джека чувствовала сама Луна, то ее вполне мог заметить и Керенель. Да, в политике новый Принц был еще не силен, сколь быстро бы ни учился. В скверные же времена он попал к дивным – врагу не пожелать… Куда удивительнее для Луны оказалась тревога и разочарование, отразившееся на лице Керенеля. Что? И даже страх?

«Выходит, он прибыл сюда из желания, чтоб дело завершилось успешно, не доверив его никому иному – и вот потерпел неудачу…»

– Государыня, – заговорил Керенель, внезапно преклонив перед нею колено. – Я вовсе не желаю передавать вам эти слова, однако указания моей королевы на сей счет недвусмысленны. Я вынужден сообщить, что Гир-Карлин получит его, не одним путем, так другим.

Что ж, Никневен еще никогда не маскировала угроз столь старательно.

– Так, значит, у нее завелись новые солдаты? – с презрительною бравадой спросила Луна. – Какими же сокровищами она на сей раз расплатилась с ирландцами за помощь? Впрочем, неважно. Однажды Халцедоновый Чертог выступил с ними на бой и может выступить снова. Пусть губит воинов даром, если угодно.

– Дело не в солдатах, государыня. – Пальцы Керенеля на фоне ковра побледнели, в голос вплелись нотки отчаяния. – У нее есть другая союзница, да такая, с которой невозможно биться. В эту минуту она идет сюда. Выдайте Видара, и вашим владениям не причинят зла. Продолжайте упорствовать, и пострадают все, от вас до нижайшего из ваших подданных.

О чем может идти речь, Луна не могла себе даже представить, однако задавать вопросов и не помышляла. Керенель не должен знать, насколько она встревожена. Джек и без того выдает слишком многое: взгляд то и дело бегает меж королевой и коленопреклоненным послом, пальцы впились в подлокотники… Но, чувствуя бремя Халцедонового Чертога, королевской мантией покоившееся на плечах, Луна понимала: она на краю пропасти. Какую бы союзницу ни сыскала себе Никневен, признать ее превосходство, признать за ней власть над собственным королевством – дело немыслимое.

«Если бы только Никневен не угрожала, – с мрачной обреченностью подумала Луна. – Если б меня не толкали к решению силой…»

Но даже и в этом случае – нет. Слова Видара: «Именно так и поступила бы Инвидиана», – врезались в память накрепко. Нет, Луна не позволит Гир-Карлин казнить его только ради того, чтоб упрочить собственную власть.

С этими мыслями Луна поднялась на ноги, нависнув над Керенелем. Мгновением позже, повинуясь знаку, поданному за спиной, ее примеру последовал замешкавшийся Джек.

– Мы не страшимся ни Гир-Карлин, ни ее прислужников, – с беспощадной отчетливостью проговорила Луна. – Так ей и передай. И скажи, что Видар останется в заточении, пока мы не соизволим освободить его. Еще скажи: если наша жизнь в Лондоне и наши дела со смертными столь сильно ей докучают, мы приглашаем ее покинуть сей мир и перебраться в дальние пределы Волшебного царства, прочь от забот о подобных вещах. Никакие ее угрозы нас с выбранного пути не собьют.

Помрачневший от разочарования, но изо всех сил старающийся скрыть чувства, Керенель склонил голову, поднялся и спиною вперед отступил к выходу, оставив Луну и Джека Эллина одних.

– Что… – заговорил Принц, нарушив изумленное молчание.

– В другой раз, – оборвала его Луна, устало опускаясь в кресло и потирая лоб.

«Неужели с этой угрозой никак не покончить, не принося в жертву Гир-Карлин Файфской себя и Халцедоновый Чертог?»

– Да, ты должен знать больше, но, прошу, не сейчас. Мне слишком не по себе.

Явно огорченный множеством оставшихся без ответа вопросов, Джек ненадолго задержался над нею, но в следующий миг согласно кивнул.

– Как пожелаешь.

С этим он тоже отправился восвояси, а Луна утомленно обмякла, вслушиваясь в тенистую тишь родного дворца.

Поначалу она сочла содрогание локона у щеки простою игрой воображения. Но вот локон вновь дрогнул, ожил, затрепетал, в ушах зазвучал тихий, леденящий кровь шепот – шепот старости, увядания, смерти.

Ветер? В недвижном воздухе Халцедонового Чертога?

Среда, 5 сентября 1666 г. Битва за Лондон

Струись, струись слеза из глаз

Всех добрых подданных страны,
Столпы огня царят сей час,
Где были улицы шумны.
Дома в руинах, всюду стон,
И в пепел Лондон обращен.
«Плач лондонцев», уличная баллада

Сити по-прежнему горит.

Ветер сменился мертвым штилем, однако огонь и в безветрии угасать не желает. И все же у Темпл-Бар, и близ Холборнского моста, и всюду на окраинах Лондона, исполненные надежд, наконец, одолеть зверя, оттеснившего их столь далеко, люди с неслабеющим упорством гнут спины.