И в сердце нож. На игле. Белое золото, черная смерть

— Давайте сначала выясним, что альбинос сделал с героином, — с нетерпением сказал детектив из ПБМ. — Сейчас каждая минута дорога.

— Не все сразу, — Сказал Гробовщик.

— Африканец и жена управляющего мертвы, Мизинец, — спокойно сказал лейтенант. — И нам известно, что они Гаса не убивали. Остаешься только ты.

— Мертвы? Оба?! Точно?

— Абсолютно, — сказал Гробовщик. — Мертвей не бывает.

— Давай-ка рассказывай, зачем ты их убил, — сказал лейтенант.

Мизинец взглянул на труп, и на его розовые глазки навернулись слезы:

— Я не хотел… Папа, я не хотел тебя убивать… — заныл он, обращаясь к трупу, после чего умолк, сначала посмотрел на лейтенанта уголовной полиции, затем на другие застывшие белые лица. Наконец его взгляд упал на обезображенное, измученное черное лицо Гробовщика. — Гас уезжал в Африку, а меня с собой брать не хотел. Я его просил, умолял, а он ни в какую. Эту желтоглазую шлюху он с собой брал, а меня, своего приемного сыночка, — нет.

— Поэтому ты его и убил?

— Я не хотел его убивать. Но он меня вывел из себя. Последний раз я его попросил перед тем, как он пошел рыбу ловить…

— Рыбу ловить?

Все почему-то напряглись.

— В котором это было часу? — быстро спросил лейтенант.

— Где-то, наверное, в полдвенадцатого. Надел свои высокие сапоги, взял удочку и пошел ловить угрей. Это-то меня и взбесило: угрей ловить по ночам он готов, а меня выслушать — нет. Тогда я дождался, пока он вернется, и стал снова его упрашивать. А он мне говорит: «Убирайся, оставь меня в покое. Не приставай со своими глупостями».

— А угрей он поймал?

— Поймал — пять здоровенных черных рыбин. Уж не знаю, как он успел, но угри лежали у него в сетке. Наверное, он их еще раньше отловил и на берегу припрятал — угри-то совсем дохлые на вид были.

— Большие, говоришь?

— Большие. Фунта два-три, не меньше.

— Угри, нашпигованные героином. Неплохо придумано, — сказал детектив из ПБМ. — Такое может прийти в голову только французам.

— А что Гас делал, когда ты с ним в последний раз разговаривал? — продолжал осторожно выспрашивать Мизинца лейтенант.

— Что-то искал в сундуке. Он его открыл и внутрь заглянул, я опять стал его просить, чтобы он взял меня с собой, а он поворачивается и говорит: «Пошел вон». Я тогда его встряхнул — не сильно, чтобы он меня выслушал, — смотрю, а у него шея сломана.

— После этого ты положил труп в сундук, сверху набросал грязного белья из прачечной и вынес сундук в коридор. А потом пошел и дал сигнал пожарной тревоги, чтобы в убийстве обвинили жену Гаса и африканца.

— Они в душе хотели его убить, — сказал Мизинец. — Если б не эта случайность, они б его все равно убили. Из-за карты. Я сам слышал, как они между собой сговаривались его убить. Собственными ушами слышал, Богом клянусь.

— Из-за карты? Ты эту карту видел?

— Гас дал мне ее перед тем, как идти рыбу удить. Там, говорит, показано, где в Африке сокровища зарыты. Слово с меня взял, что никому не скажу.

Детективы молча переглянулись.

— А Джинни и африканец знали об этой карте? — спросил лейтенант.

— Наверное. Из-за этого и убить его хотели.

Лейтенант повернулся к Гробовщику:

— Ты этому веришь?

— Нет, конечно. Он это выдумал, чтобы себя оправдать.

— Давайте вернемся к угрям, — сказал детектив из ПБМ. — Скажи, Мизинец, где были угри, когда ты с ним разговаривал?

— На полу, возле сундука лежали. Он бросил их на пол, когда вошел.

— И что ж ты потом с этими угрями сделал?

— Что сделал? Я решил, что, если они останутся, будет ясно, что он уже с рыбной ловли вернулся.

— Да-да. Но что ты с ними сделал?

— С угрями этими дохлыми? Выбросил я их.

— Куда?! Куда выбросил?!

— Куда? В мусоросжигатель, куда ж еще? Там было полно бумаги всякой, мусора. Я бросил туда угрей и сжег их.

Детектив из подразделения по борьбе с марихуаной буквально зашелся от смеха:

— Сжег! Три миллиона сжег! — Он закашлялся, из глаз у него лились слезы.

Мизинец непонимающе уставился на него.

— Это ж были дохлые угри, — плаксивым голосом проговорил он. — Таких и в пищу не употребишь.

Детективы захохотали так, будто в жизни не слышали ничего смешнее.

Мизинец, обидевшись, надул губы.

— А почему он отказывался взять тебя с собой в Африку, Мизинец? — полюбопытствовал Гробовщик. — Наркотики употребляешь?

— Нет, не в наркотиках дело. То, что я ширяюсь, его не волновало. Он говорил, что для Африки у меня слишком светлая кожа. Африканцы, говорит, не любят, когда у цветных светлая кожа, и убьют тебя.

— Интересно, что на все это скажет суд? — сказал лейтенант уголовной полиции.

Глава 24

Гробовщик был признан невиновным.

По дороге домой из суда они с женой заехали в больницу к Могильщику, но повидать его не удалось. Он был уже вне опасности, но в это время отдыхал, и их к нему не пустили.

А в дверях больницы они столкнулись с лейтенантом Андерсоном, который тоже приехал навестить Могильщика.

Они сообщили ему, что Могильщику лучше и что он спит, и все вместе зашли в маленький французский бар на Бродвее, во французском квартале.