И в сердце нож. На игле. Белое золото, черная смерть

Гробовщик, у которого поднялось давление, позволил себе две рюмки коньяка, и жена на этот раз ничего против не имела. Себе она заказала бокал «дюбонне», а Андерсон, за компанию с Гробовщиком, выпил пару рюмок «перно».

— Больше всего в этой истории меня огорчает отношение к полицейским, как мы с Могильщиком. Никто почему-то не верит, что основная наша цель — обеспечить безопасность жителям города. Другой вопрос, как мы добиваемся этой цели. Все почему-то считают, что нам доставляет удовольствие ругаться, стрелять, пускать в ход кулаки и дубинки.

Жена погладила Гробовщика по его большой, мозолистой руке:

— Пусть думают что хотят. Занимайся своим делом и не обращай вниманий.

Андерсон решил переменить тему.

— Специальный уполномоченный наверняка примет во внимание, что ты помог распутать это дело, — сказал он с одобрительной улыбкой.

— Это все ерунда, — сказал Гробовщик. — Главное, что Могильщик остался жив.

Белое золото, черная смерть (пер. с англ. С. Белова)

Глава 1

Голос из динамика вещал:

— Каждая семья, независимо от количества членов, вносит тысячу долларов. Вас привозят в Африку, дают пять акров плодородной земли, а также плуг и семена, — и все, подчеркиваю, бесплатно. Правда, придется заплатить за коров, кур и свиней, но очень и очень немного. Никто не собирается на вас нажимать.

Перед длинным столом, за которым сидел говоривший, колыхалось море черных лиц — восторженных, мечтательных, серьезных.

— Какая красота! — воскликнула крупная негритянка, с глазами, сверкавшими, словно звезды. — Мы возвращаемся в Африку!

Ее высокий, худой муж покачал головой и благоговейно произнес:

— Через четыре столетия, подумать только!

— Тридцать лет готовила на этих белых. Неужели это правда?! — выкрикнула маленькая сгорбленная старушка.

Лощеный оратор с честным серьезным лицом услышал ее слова и не замедлил отозваться:

— Конечно, правда! Подходите, записывайтесь и вносите тысячу долларов. И получите билет на первый же пароход!

Вперед протиснулся старик с седой шевелюрой и ворчливо проскрипел:

— Долго же нам пришлось ждать.

Две юные хорошенькие негритянки взяли бланки, ослепительно улыбаясь.

— Ты только вспомни, сколько времени понадобилось евреям, чтобы уйти из Египта, — сказала одна.

— Жернова Господни мелют медленно, но верно, — откликнулась вторая.

Это был великий вечер для собравшихся здесь цветных гарлемцев. После долгих месяцев гневных проповедей, бичевавших жестокость и лицемерие белых и превозносивших до небес обетованную африканскую землю, молодой священник, преподобный Дик О’Мэлли, наконец приступил от слов к делу. Он зафрахтовал три парохода и теперь записывал желающих отправиться на них к родным африканским берегам.

Собрание проводилось в том уголке гарлемской Долины, возле железной дороги, где недавно были снесены трущобы застройки, чтобы на их месте воздвигнуть новый жилой квартал. Около тысячи человек собралось на пустыре среди обломков железобетона, камней, куч хлама, среди собачьего помета и битого стекла, тряпья и кустиков полыни.

В темном летнем небе полыхали зарницы, предвещая грозу. Воздух был пропитан пылью, потом, выхлопными газами автомобилей. Сильно воняло от окружающих трущоб, перенаселенных по случаю сноса зданий, призванного разрешить жилищную проблему. Но ничто не могло омрачить праздника собравшихся. Их окрыляла надежда, их распирала вера в счастливое будущее.

Все было четко организовано. Стол оратора был задрапирован полотнищем с надписью: «НАЗАД В АФРИКУ — ПОСЛЕДНИЙ ШАНС!» За ним, возле плакатов с изображением кораблей, стоял бронированный фургон. Его задние дверцы были распахнуты, и у них несли караул двое темнокожих в форме цвета хаки и вооруженных револьверами на портупее. На другом конце площадки стоял грузовичок с громкоговорителями на крыше. Молодые люди в джинсах в обтяжку и теннисках бродили с неулыбчиво-значительным видом, готовые вышвырнуть любого, кто посмеет нарушить порядок.

Впрочем, для многих, уверовавших в преподобного О’Мэлли, это был еще и пикник. То здесь, то там мелькали бутылки с пивом, вином и виски, и кто-то, не утерпев, пускался в пляс. Черные лица озарялись белозубыми улыбками. Глаза говорили, тела обещали, души предвкушали — что именно, не знал никто.

В центре площадки была выкопана яма, в которой тлели поленья, накрытые железной решеткой. На этом гриле медленно поджаривались длинные ряды свиных ребрышек. Жир шипел, падая на угли, поднимая ввысь едкий пахучий дым. Время от времени четверо работников длинными железными крюками переворачивали свинину. Шеф-повар в белом колпаке и белом халате поливал ребрышки горячим соусом из черпака на длинной ручке. Две женщины в белом, похожие на медсестер, сидели за кухонным столом, накладывая на бумажные тарелки свинину, и, добавляя хлеб и картофельный салат, продавали по доллару порция.