И в сумерках придёт рассвет

– Брат Гриер! – долетел до них голос Далейна. Их предводитель шёл навстречу гостям с распростёртыми объятиями. – Ты когда научишься понимать разницу между своим и чужим? Ну что тебе опять надо от Эрсель?

Гриер легко соскочил с лошади, отвечая:

– Я просто поприветствовал старую знакомую… Выразил своё почтение, так сказать!

Они пожали руки друг другу и обнялись крепко.

– Рад видеть тебя! – сказал Далейн.

–  Я тоже. И поверь, мне нынче не до бабских юбок! – разбойник кивнул в сторону Мары.

– Что-то случилось? – сразу насторожился Далейн.

– Ещё нет. Но беда, в аккурат, не за горами! Шаннарцы собирают стаю. У границы моих владений появляются их небольшие вооружённые отряды. И они стекаются в такую кучу, что, ежели со дня на день ринутся на наши территории, как пить дать, они нас затопчут.

– Шаннарцы никогда не признавали границ и воровских законов, – подтвердил встревоженный Далейн. – Они уже нападали?

– Да, на двух моих ребят. Одного убили сразу. Второй ещё сопротивляется, но он – не жилец, – ответил Гриер.

– Наши дозорные тоже ночью столкнулись с двумя шаннарцами, но разделались с лазутчиками раньше, чем их стрелы успели сорваться с луков. Я не заострил на этом должного внимания. Такое случается… Шаннарцы часто заходят в чужие владения.

– Говорю тебе, зараза поползла… Шаннарская зараза! Давить их надо, тварей!

– Нельзя допустить, чтобы их банда вошла в наши леса, – согласился Далейн. – Если хоть один из них прорвётся и узнает, где наши с тобой логова, над всеми нависнет опасность. И спать спокойно уже не удастся.

– За что люблю тебя, брат, так за то, что всё схватываешь налету! – улыбнулся Гриер. – Стало быть, ты поможешь, Далейн? Одному мне не совладать с этими дикарями.

Было странно слышать слова «дикарь» от представителя столь варварского лесного народа, и внимательно вслушивающаяся в разговор принцесса слегка усмехнулась.

– Пойдём в мой дом, обсудим наши дела! – предложил Далейн с широким приглашающим жестом.

Махнул тотчас одному из разбойников.

– Налдин, позаботься о лошадях! – распорядился атаман. – Налана, брось свою стирку и принеси для гостей какое-нибудь угощение!

– А отчего же эта старая курица? – шутливо возмутился Гриер, оглядываясь через плечо. – Может, за нами поухаживает красотка Эрсель?

– У Эрсель другие заботы, – оборвал его Далейн. – Напомнить тебе, чем закончился наш поединок, брат? Это – моя женщина! И не смей на неё зариться!

– О! Твоя женщина! Прости – я забыл… – хмыкнул Гриер без тени раскаяния.

И атаманы в сопровождении двух пришлых разбойников скрылись в доме Далейна.

Налана проводила их хмурым взглядом, вытерла руки о подол и тихо сказала Маре:

– Может, мне подсыпать в их угощение крысиного яду?

Мара рассмеялась, но в сердце её была тревога.

***

Вечером, когда Мара уже уложила спать Киралейна, а Налана куда-то запропастилась, раздался стук в дверь. Мара пошла открыть, но она распахнулась раньше, и в дом вошёл Далейн. Лицо его было хмуро, в руках он сжимал кинжал  в искусных ножнах, изукрашенных серебряной вязью. Он приблизился вплотную к Маре и протянул ей оружие.

– Завтра на рассвете мы уезжаем на битву с шаннарцами, – сказал атаман, глядя в пол и избегая встречаться с девушкой взглядом. – Здесь останутся лишь женщины, несколько наших ребят и те двое, что явились с Гриером.

Он протянул оружие.

– Возьми это! Когда я буду далеко, они могут забыть о своём долге перед вожаком и подчинении воровским законам. Будь осторожна, Эрсель! Не выходи за пределы логова – шаннарцы могут прорвать нашу оборону и бродить в окрестностях! И, даже здесь, постарайся всё время находиться подле Наланы! Меня может не быть дней  пять… – он тяжело вздохнул, – я опасаюсь покидать тебя на столь долгий срок.

– Тогда возьми с собой! Я умею обращаться с луком, – предложила Мара.

В душе ещё нестерпимо пылало какое-то необъяснимое чувство – смесь тревоги и страха. Она не хотела отпускать его на эту битву, не хотела отпускать от себя. Тяжкое предчувствие беды разрасталось в сердце принцессы.

– Нет! – ответил Далейн слишком резко и слишком поспешно.

Глаза его обожгли Эрсель зелёным огнём. И с минуту они молчали.

– Спокойной ночи! – сказал затем атаман, направляясь к выходу.

– Постой! – воскликнула Мара испуганно ему в спину. – Не уезжай! Молю тебя – останься! Не езди на эту битву, дай людей Гриеру, а сам не покидай логова!

Девушка чувствовала, что должна остановить разбойника, во что бы то ни стало, и речь её была горяча, но Далейн по-своему понял этот её порыв.

Он метнулся к ней, и принцесса инстинктивно отпрянула, вжалась в стену. Далейн нежно коснулся рукой её лица, склонился над губами… Но Мара Джалина отвернулась, подставляя щеку. Жаркие губы его с почти благоговейным трепетом коснулись её кожи. И…

Тяжело вздохнув, он отстранился и тихо прошептал Маре в ухо:

– Когда я вернусь из похода, я увезу тебя в Ласну. Это стало просто невыносимо! Видеть тебя и не сметь обнять, коснуться, поцеловать! Невыносимо чувствовать, как ты вздрагиваешь от каждого моего прикосновения! Не могу так больше! Я увезу тебя. И ты будешь свободна от меня. Навсегда. Прощай, Эрсель!