И в трещинах зеркальный круг...(СИ)

От осознания, что этот тип просто делает из нее умалишенную, у девушки подкосились ноги и, чтобы не упасть, она тоже присела на гроб: все равно других предметов мебели в прихожей не было. Гробовщик придвинулся к Тессе и, нарушая все дозволенные границы личного пространства, положил ей руки на плечи.

— Не нужно злиться, — он крепче обхватил и легонько сжал ее плечи пальцами, погладил девушку по волосам, словно успокаивал капризного ребенка, — неужели вы думали, что я позволю таскать себя по судам в качестве свидетеля какого-то мелкого бытового убийства? Мне это вовсе не интересно. Вот почему я не захотел давать письменные показания. Но вам же лучше, все заслуги по раскрытию этого преступления будут ваши.

Когда Гробовщик не хихикал, его тихий голос, звучащий у самого уха Тессы, действовал странно гипнотически. Руки мужчины были сильными, а жесткие ладони прикасались к плечам и шее девушки бережно, словно она была фарфоровой куклой, которую он боялся сломать. Тесса даже забыла, что леди должна сохранять дистанцию между ней и мужчиной, и склонилась к его груди. Мягкие серебристые волосы щекотали кожу на лице девушки и так же, как и ткань его одежды, пахли выпечкой и, едва уловимо, хлороформом. Сама смесь ароматов, несмотря на очевидную несовместимость, была приятной.

— И еще, мне не хотелось сидеть в зале суда, где судят за убийство слабую женщину, отравившую мужа-деспота, периодически избивающего ее. Не смотрите на меня так, мисс Стоун. Иногда приходится искать грань между добром и злом. А она порой так тонка, что поиски становятся слишком сложны. С точки зрения вдовы покойного, мы с вами совершили зло. Ее мужа мы таким образом все равно не вернули к жизни, но, в то же время, сломали жизнь ей и двум их детям, оставшимся без родителей.

Из-за услышанного голос у Тессы сел настолько, что, когда она заговорила, слова были едва слышны.

— Если вы мыслите так, если все это правда, зачем тогда рассказали мне об убийстве?

— Потому что это справедливо, хоть и жестоко. Ищущий истину начинает видеть мир черно-белым, для него существуют лишь свет и тьма, никаких полутонов. Это иногда приводит к тому, что он сам становится жестоким чудовищем. И тогда приходится бороться с этим внутренним зверем любыми способами, сколь бы безумными они не казались. А еще, теперь мне интересно, как поступите вы. Будет обвинительный приговор для вдовы с двумя детьми или нет? Все ведь теперь зависит только от вас. Станете вы придерживаться принципов полицейского, жестокого, но справедливого, или поступитесь ими, проявив жалость и милосердие?

— Я поеду в участок и передам отчет о деталях убийства. Если мы будем убивать всех, кто нам мешает или когда-то обидел, то уподобимся животным. Человеческая цивилизация существует благодаря сдерживающим механизмам, одним из важнейших является закон. А я — представитель закона. Что, теперь, по-вашему, я тоже стала чудовищем из черно-белого мира?

— Еще не стали, мисс Стоун, еще не стали, — довольно громко захихикал Гробовщик. И прижав плечи девушки еще крепче к своей груди, добавил, — но уже встали на этот путь.

Тесса чуть повернула голову и попыталась заглянуть в скрытые челкой зеленые глаза.

— А еще, я знаю, видела в какой такой «кровати» вы спокойно спите. Но никому не скажу, что это не просто ваши шуточки для посторонних. — Она озорно подмигнула и быстро высвободилась из сжимающих ее плечи рук. — Констебли ждут в повозке. Мне нужно в участок с отчетом для Комиссара, — хитрая улыбочка Тессы угасла, словно она оправдывалась, сама не понимая, в чем и почему должна искать оправдания своим действиям, — если меня не дождутся, то придется добираться самостоятельно, а это далеко, и на кеб у меня денег нет.

Тесса подбежала к двери, открыла ее и обернулась. Гробовщик все так же, не меняя позы, сидел поверх крышки гроба, его плечи были понуро опущены, руки вцепились в дерево, так что костяшки пальцев побелели до невозможного, а черные ногти царапали лакированную поверхность. Сейчас его улыбка не раздражала. Тессе вдруг пришла в голову мысль: закрыть двери, вернуться и впиться губами в растянутый усмешкой рот. Но времени на безумные поступки у нее не было, полисмены не будут ждать вечно.