И вернуться

Затем, внезапно, небеса взорвались таким пиротехническим великолепием, что у путешественников перехватило дыхание. Сотни и тысячи звёзд всех цветов и типов вылетели из чёрной пустоты впереди по курсу и окружили космический корабль, Перед ними предстала невозможная для земных глаз панорама — сотни тысяч звёзд, видимых невооружённым глазом одновременно.

— Мы только что наткнулись на шаровое скопление, — объявил Темплтон. — Беспокоиться не о чем. (В галактике Млечный Путь много таких шаровых скоплений, каждое из которых содержит от пятидесяти до ста тысяч звёзд на расстоянии сорока световых лет друг от друга. По новым меркам Темплтона, они находятся на расстоянии одного светового года друг от друга. Но он был прав, что беспокоиться не о чем. Эти, казалось бы, близко расположенные солнца всё ещё находятся на гораздо большем расстоянии друг от друга, чем молекулы газа в лучшем вакууме, что удалось создать на Земле! Корабль был всего лишь песчинкой, несущийся сквозь полый шар размером с Землю, заполненный сотнями тысяч расположенных на равномерном расстоянии друг от друга горошин.)

Однако, выйдя за пределы шарового скопления, они по-настоящему испугались, когда маленькая звезда, которая, казалось, находилась прямо перед их кораблём, внезапно начала стремительно увеличиваться и становиться невыносимо яркой и горячей. Её лучи проникли в каюту и подняли температуру до такой степени, что двое мужчин вспотели.

Мур резко обернулся к доктору, побледнев как полотно.

— Мы врежемся в звезду! Я не могу остановить корабль, не убив нас при торможении. Мы обречены…

— Это всего лишь Новая, — спокойно ответил Темплтон. — Звезда, которая внезапно взорвалась, превратившись в разрежённый газ. Она настолько иллюзорна, что мы могли бы спокойно врезаться в звезду. Но смотрите, она пройдёт стороной.

Ярко пылающая Новая росла, пока не достигла размеров Луны, затем величественно качнулась в сторону и исчезла за кормой. В кабине быстро восстановилась нормальная температура.

— На Земле, — сказал учёный, — какой-нибудь астроном увидит это явление и сообщит о нём, но не скоро!

На контрасте с шаровым скоплением, через которое они недавно пролетели, вдруг вокруг внезапно потемнело. Звёзды потускнели и начали гаснуть. Вскоре их совсем не стало видно. Корабль окутала ужасная, непроницаемая чернота. Казалось, что он плывёт сквозь море чернил. Мур раздражённо повернулся к своему спутнику, скрывая своё возмущение этим странным, гнетущим явлением.

— Мы проходим через область космоса, в которой слабый звёздный свет полностью поглощается. Примером может служить хорошо известный Угольный Мешок в созвездии Южного Креста. — Темплтон прижался лицом к иллюминатору, глядя наружу. — Судя по тому, что я вижу, я думаю, что это явление вызвано мелкой космической пылью. Я чувствую, что мимо проносятся частицы.

Вскоре они вышли из этой области кромешной ночи, и из-за завесы космоса снова выглянули дружелюбные звёзды. Теперь их скорость возросла до невообразимых высот. Звёзды начали проноситься мимо, как стремительно летящие светлячки. Двум наблюдателям казалось, что они находятся в длинном широком туннеле, состоящем из тысяч мерцающих звёзд. Прямо перед ними расположение звёзд менялось с ошеломляющей быстротой.

— Теперь мы летим почти в миллион раз быстрее скорости света! — заявил доктор Темплтон после ряда расчётов. — Мур, методы триангуляции больше нельзя использовать из-за скорости прохождения звёзд.

— Я думаю, нам лучше остановиться и вернуться назад, — сказал Мур. — Если мы зайдём ещё дальше, то никогда больше не сможем найти наше Солнце.

Он посмотрел в задний иллюминатор на удивительные звёзды, гадая, сколько бесчисленных солнц находится между ними и их родной звездой.

— Мы не можем сбиться с пути, пока идём по прямой, — заявил Темплтон. — Да, — добавил он, — в конце концов, прямая линия всё-таки существует. Евклид был прав с самого начала. Необходимость иметь дело с «искривлённым пространством» возникла только из-за неправильных представлений о скорости света и гигантских расстояниях.

— Но мы же не сможем жить вечно, — возразил Мур. — В конце концов, у нас закончатся если не топливо, то уж точно вода и воздух.

— Взгляните на хронометр и автоматический дневной график, — невозмутимо произнёс Темплтон. — Две недели на пересечение Солнечной системы. Ещё неделя движения с возросшей скоростью, чтобы достичь Центавра. Четыре недели с момента ухода от него — итого, семь недель с момента отлёта с Земли. Учитывая семь недель на возвращение, у нас остаётся 38 недель от годового запаса. Это означает, что на путешествие за пределы этой точки отведено 19 недель. С учётом того, что половина этого времени уйдёт на замедление, у нас есть более девяти недель, в течение которых мы можем ускоряться!