И власти плен...

Что и говорить, не слишком обнадеживающая интонация. А может быть, и в самом деле, собака — это выход? Кто его знает, вдруг проснется то самое чувство… Желание о ком-то заботиться, кого-то оберегать. Конечно, собака — полумера, дублер истинного. Наденька привяжется к ней. Как же она сказала: «Давай посмотрим, можем ли мы любить кого-нибудь еще». А если не понравится, если начнутся ссоры. А… пустяки. Напрасно я все усложняю. Собака — это вещь. Ее можно продать.

Сергей Петрович зажмурился. Ему отчего-то подумалось, что весь этот разговор для отвода глаз, на самом деле пес уже куплен. Стоит ему сказать «да», как откроется дверь и… Сергей Петрович поежился.

— Слушай, ты меня не разыгрываешь?

Внутренне он уже смирился. Нет, не смирился, осознал собственную выгоду. Идея с собакой — это вода на его мельницу.

Французский язык, йоги, верховая езда — все отговорки. На самом деле нет главного, не проснулось чувство материнства. Каждая женщина приходит к этому чувству по-своему. Он зря паникует. Еще неизвестно, чья возьмет. А пока собака, милый смешной щенок.

Сергей Петрович положил Наденькины руки в свои, изобразил на лице гримасу тихой доброты. Сердитый Наденькин голос разом обмяк, и с этого момента желание приобрести собаку можно было считать единодушным.

— Ну конечно же. Я — за. Категорически за. — Он наклонился и поцеловал ее руки. Сначала одну, потом другую, потом обе сразу.

Он согласен: надо проверить, могут ли они любить кого-нибудь, помимо себя.

Он в этом уверен: пробудятся чувства, дремавшие дотоле. А уж тогда… Сергей Петрович шумно втянул воздух, до хруста в суставах сжал руки. Все представлялось отчетливо. Это должна быть девочка. Кругом только и слышишь: сын, сын, сын. Жалеют, расстраиваются. Не повезло, говорят, бракодел! Напрасно они так. Лично он радовался бы девочке.

Сергей Петрович никому не расскажет об этом. Тайна останется его тайной. Он частенько заглядывает в родильный дом, садится в сторонке и смотрит, привыкает к ощущению. Вот открывается дверь, белая шапочка на голове сестры сидит лихо, отчего и вид у нее задиристый.

— Климов! — выкрикивает сестра. — Васнецов! Приготовьтесь.

И даже те, к кому это не относится, начинают говорить, улыбаться, все приходят в движение, и букеты цветов, как по конвейеру, плывут к двери. Чувство такое, будто сейчас выведут невесту. И Сергей Петрович встает, усидеть на месте нет сил. И вот она выходит, бледная, ищет глазами мужа, губы дергаются в улыбке. Идет неуверенно: слаба еще. Ей помогают. Сестра несет белый сверток, похожий на громадный кокон, подрезанный сверху. Она отвыкла от запаха улицы, от разноцветных одежд, не знает, чему радоваться. Тому ли, что впереди, или…

Глаза непомерно большие, исстрадавшиеся, и это еще не позабытое страдание угадывается в улыбке. «Отмучилась. Свершилось наконец! И слава богу», — улыбается. Отец стыдится за свою неловкость. Никак не приладится. Держать белый куль неудобно, стоит, чуть согнувшись, не знает, в какую сторону первый шаг сделать. Та, что шумливее всех, — теща. «Как же ты ее держишь, ирод», — говорит теща ласково. И вот уже головка на отцовской руке. Волнение улеглось. Все как положено. «Посторонись, — кто-то выкрикивает сзади. — Матери дорогу!..» У Сергея Петровича что-то обрывается внутри. Даже от воспоминаний пощипывает глаза. Он старается не смотреть на Наденьку. Упаси бог, заметит.

Собака — это прекрасно. Собака — это великолепно.

Глава III СДЕЛКА

Сергею Петровичу всегда казалось, главное в любом деле — на что-то решиться. Все остальное — частности. Насколько он был далек от истины, иначе говоря, сколь впечатляющим оказалось его заблуждение, Сергей Петрович понял очень скоро. И продолжал углубляться в своем понимании каждый следующий день двух нескончаемых месяцев.

Кто бы мог подумать, что количество собачьих пород исчисляется тысячами, что существует целая наука. Сергей Петрович удрученно разглядывал каталоги собачьих выставок, листал фотоальбомы. Наденька развила невероятную деятельность, она была переполнена желанием постичь все тонкости кинологии.

Поиск дилетанта всегда нескончаем. Сергей Петрович готов был капитулировать, принять любые условия. Телефон звонил непрерывно. Спрашивали Наденьку. Звонили все подряд — желающие купить собаку, желающие продать, интересовались, не приобретут ли они чучело дога. Потрясенный необычностью вопросов, он отвечал машинально, невпопад, угадывал раздражение в голосе собеседника и вешал трубку.

Наконец выбор был сделан. После работы он поехал по названному адресу. Наденька уже была там.

— Познакомься, Сережа, — торжественные нотки возвысили ее голос. — Игорь Мироныч, дипломат. Он рекомендует нам фокстерьера.

Знакомый дипломат скосил глаза на Сергея Петровича и уже без видимого энтузиазма повторил свои рекомендации. Реакция Сергея Петровича его заботила мало, дипломат обращался только к Наденьке.