И вновь продолжается бой

— Ничего особенного? Как же знатно ты сняла стружку с «бубновых», да и два звена мировых асов ликвидировала. Теперь наши лётчики вздохнут свободнее.

Женька хотела улыбнуться, но раненую щеку внезапно пронзила боль и девушка поморщилась.

— Что, больно? — участливо спросил прадед. — Тогда тебе нужно отдохнуть.

Синицына открыла глаза. Вокруг неё простирался белый больничный пейзаж маленького медпункта, у изголовья кушетки стояла импровизированная капельница, а она сама лежала под простынёй. Девушка пошевелила ногами и обратила внимание на перевязанные кисти рук. В этот момент скрипнула дверь, и в помещение зашел Бабенко.

— Привет, Женя! Как ты себя чувствуешь?

— Здравствуйте, Константин Сергеевич… а вы же… в другой город уехали… или нет?

— «Или нет», Женечка. А что мы такие растерянные? Где вчерашние колкости и задиристость?

— Я думала, что тот Бабенко не вы, а оказалось — вы.

— То я, то не я… отставить застенчивость! Вам ясен приказ, товарищ младший лейтенант?

— Я не младший лейтенант… сейчас проверят и…

— Уже младший. Наши постарались. Нам передали привет от «Спецком`а».

— Нас выдернут отсюда? — Синицына рывком приподнялась с постели и сразу отозвалась болью щека и кисти. Охнув, Женька опустилась на кровать.

— Лежи, тебе пока нельзя двигаться. Молчи и просто слушай меня. Сразу предупрежу, что это не моя инициатива, так велели в фирме.

— Это вы о чём сейчас?

— Сегодня нас переправят в Москву, а оттуда в подмосковный военный госпиталь. Для всех мы с тобой пара, познакомившаяся на фронте, сражавшаяся плечом к плечу в воздушном строю и решившая пожениться после войны.

— И чья конкретно это инициатива? — прищурившись, спросила девушка.

— Фирмы.

— Вот, значит, как… несовершеннолетнюю сводят с главой одного из филиалов…

— Ладно, Женя, выздоравливай. Потом поговорим, — Бабенко встал со стула и направился к выходу.

— Подождите, Константин Сергеевич… Костя… не уходи… прошу.

Старлей вернулся и снова присел на стул.

— Ну?

— Баранки гну. А ты сам как думаешь? Пара мы или нет?

— У тебя когда День Рождения?

— А какое сегодня число?

— Подожди… по-старому или по-новому?

— А мы что, в этом времени родились?

— Делаем поправку на сто дней… так… получаем двадцать девятое апреля.

— О, как! А как раз вчера мне стукнуло восемнадцать. Ничего себе справила днюху! Так ты не ответил на мой вопрос, товарищ старший лейтенант?

— Мы с тобой не просто пара…

— Да? А кто?

— Мы две родственные души, — Бабенко покраснел от последних сказанных им слов.

— Это предложение руки и сердца? — к Синицыной вернулось прежнее игривое настроение. — Так я же теперь уродина. Мне, вон, щёку как располосовало!

— Не говори глупостей! Для меня ты как была, так и осталась красавицей, а на мнение остальных мне глубоко плевать!

— Ага! Значит, тарщ директор, вы на меня ещё в Е-ске глаз положили? Так?

— Во-первых не ори, нас могут услышать. Во-вторых, да, положил, но ввиду твоего несовершеннолетия не предпринимал никаких действий на сближение. Так что, тарщ Синицына, наши чувства и надёжность мы проверили, так сказать, в боевых условиях…

— Это когда мы проверили их в боевых условиях? — подняла брови девушка.

— Вы меня три раза спасали просто так? Даже над лесом? Выискивали в гуще боя вчера и просто так спасали. Нет, дудки. Не ве-э-эрю, как говорил Станиславский. А про себя я вообще ничего намекать не буду.

— Ну, хорошо, хорошо, скромный ты наш… да, не просто так и да, ты мне тоже сразу понравился. Доволен?

— Повторяю вопрос, тарщ Синицына, станете ли вы товарищем Бабенко или как?

— Здесь или вообще?

— Да что ж это такое, а?! — вскипел старлей. — Ты когда-нибудь перестанешь отвечать вопросом на вопрос?

— Перестала и отвечаю по существу вопроса. Да, буду товарищем Бабенко, но с условием… — она многозначительно посмотрела на Костю.

— С каким?

— Что не только здесь, но и там. Доволен?

— Ещё бы! Я сейчас… — он кинулся к двери.

— Э-э-э! Стоять, «казбек»! А поцеловать супругу религия не позволяет? Или положение в фирме?

Старлей резко сменил вектор движения и аккуратно присел на кровать. Женька взметнула вверх свои руки, с обмотанными кистями, и провела захват шеи Бабенко. Их чувственный поцелуй длился больше минуты и был прерван вошедшими командиром полка, Звягиным и Усатовым.

— Опа! А они, оказывается, давно знакомы! — удивился комполка.

— Тарщ старший майор! Разрешите обратиться…

— Разрешаю, — оборвал его Звягин и махнул рукой.

— Тарщ майор! Нам хватило трёх дней войны. Евгения только что согласилась стать моей женой.

— О как! Фьють! — присвистнул Звягин — А ты молодец, старлей, время зря не терял! Теперь все наши лётчики будут тебе завидовать! Легендарный пилот «рыжего» борта «два нуля» выходит замуж за старшего лейтенанта Бабенко! У тебя сколько самолётов на счету, старлей?

— Девять.

— А у неё восемьдесят пять. Вчера пришло полное подтверждение сбитых.

— Тарщ старший майор, разрешите обратиться, — тихим голосом обратилась Синицына.

— Обращайтесь, товарищ младший лейтенант.

— В семье всё идёт в один карман, так что наша семья сбила девяносто четыре самолёта. А кто сколько конкретно — семейная тайна.