«…и вольностью жалую»

Емельян сел на коня, приказал Белобородову за собой скакать. За крепостью же в степи отменной выучки горнозаводская дружина преклонила ему свои знамена. Пугачев поблагодарил командира за доброе воинство, да узнал, отчего Белобородов не сразу прибыл: задержало весеннее бездорожье. И обо всех шибаевских разгуляниях узнал. А потом выведал о самом Белобородове — из крестьян он, солдатом-канониром был, грамоту знает, от царской службы еле хромотой отвязался, за вольность заводских людей готов до конца сражаться — добровольно пришел к Канзафару, когда тот на Урале начал скликать людей по указу «Петра Федоровича».

Отличил себя умом и мужеством горнозаводский командир. В Карагайскую крепость поехал один, жизнью рискуя, и уговорил коменданта сдаться. Под Троицкой раненого Емельяна замещал, и крепость одолели. Под Красноуфимском расхлестал и с гиком несколько верст преследовал правительственную команду! Когда же на Осу учиняли наскок, двинул возы с подожженным сеном. Сам был ранен в ногу, а с коня не слез.

Удивился Емельян, когда все это узнал: неужто яицкие ничего не ведали, обвиняя такого человека в измене? Белобородов сказал: «Как не ведали? Я им толковал. Не поняли…»

Творогов привел писаря. Вошли и советчики-полководцы. Стало в войлочном чертоге у «царя» людно. Увещевательный указ для казанцев писарь Дубровский огласил вслух. Емельян передал бумагу Овчинникову: «Вези!» Атаман тут же вышел, поскакал до Казани.

А Пугачев начал с полковниками совет держать — о завтрашнем приступе к городу. Удумал он разделить свое войско на четыре колонны — одну определил для себя, другую отдал Белобородову, еще на две поставил Овчинникова и Минеева.

Не успели командиры отсовещаться, примчался обратно Овчинников: казанские власти указ не приняли, только бранятся.

— Ну нехай, — ответил Пугачев. — Как аукнется, так и откликнется. Не лисий хвост, так волчий зуб! Ступай теперь, Наумыч, — напомнил он Белобородову, — разведай же все потребно, а утром паки совет учиним.

Все вышли из палатки. Творогов задержался.

— Что тебе еще? — спросил Емельян.

— Да вот, — замялся тот. — Приезжий Иваныч-то отъехать просится.

— Купчишка? — нахмурился Емельян.

Будь он тоже неладен! Под Осой явился этот купчишка, сказал, будто от самого наследника Павла Петровича послан. Немолодой уже, росту небольшого, лицом смуглый и со щербинами, при бороде окладистой, черной с проседью, едва вступил в шатер, «царю» в ноги бухнулся:

— Ваше императорское величество, примите подарки от его высочества! — И вынул из кожаной сумы-кисы черную шляпу, обшитую золотым позументом, да сапоги желтые, да перчатки, тоже золотом шитые.

— Благодарствую, — сказал Емельян, принимая подарки и с духом сбираясь, как сподручнее вести беседу с этим плутом. И начал выспрашивать приезжего, каков-де там наследник, велик ли стал.

Бойко отвечал приезжий:

— И велик, и здоров, слава богу. Да его уже и обручили на немецкой принцессе Наталии Лексевне. А вить я и от нее, ваше императорское величество, подарки привез, два камня, токмо в возу они далеко запрятаны, после ужо принесу.

— Ладно, — кивнул Емельян, думая: ох и пройдоха ты, купец щербатый! — Кто ж таков ты, назовись.

— Московский купец я, Иваном Ивановым кличут. Да я вам для ваших лошадей фураж поставлял.

— Ты мне? — поразился Емельян.

— Ну да, когда вы еще на царстве сидели, помните?

— Ах да! — «вспомнил» Емельян, косясь на Перфильева да Овчинникова с Твороговым и Давилиным — были они в ту пору в палатке.

— Вот, вот, — обрадовался купчишка. — Вы мне еще этот зипун пожаловали с шапкой. — И он потеребил за полу суконный, кирпичного цвета зипун, а на вытянутой руке показал бархатную шапку.

Да, брехлив московский купец оказался, ежели токмо и про то не брешет, что на самом деле купец, а не лазутчик коварный, Катькиными слугами подосланный.

Советчики же Емельяновы во все глаза на гостя уставились. И решил Пугачев перед ними до конца зрелище сотворить.

— А ну зови сюды всех старшин! — крикнул Емельян Давилину да распахнул юрту пошире и повел разговор громко, чтоб везде слышали: — Так зачем же ты прислан ко мне, торговый человек, и какие вести скажешь?

Сообразительный купчина быстро скумекал, что «царю» потребно:

— Прислал меня наследник вас посмотреть, подлинный ли вы родитель его?

— Ну и что же, детушка, узнал ты меня?

— Как же не узнать, ваше императорское величество? Вы доподлинный.

Тогда Пугачев велел подать вина и первый поднял чарку, громогласно себя прославив:

— Здравствуй, я — великий государь!

И все пили за его здоровье. А киса с подарками лежала на полу на видном месте. Словом, как по писаному сыграли. А когда кончилась «комедь» и был купчишка отослан на покой, Емельян сказал:

— Смотрите за щербатым получше. Сдается, обманщик он.

После взятия Осы купчишка запросился:

— Поеду я, ваше императорское величество, в Казань, а оттоль в Нижний, привезу вам пороху.