И вот настало Рождество

Может, надо было все-таки попробовать поговорить с ней, а не притворяться, что я ничего не видел, и возвращаться к своей готовке? Но она не дала мне шанса. Казалось, она не в настроении с кем-либо разговаривать, тем более со мной, учитывая установленные мной правила.

В любом случае я оставил в духовке порцию куриной запеканки и написал на доске, что она может угощаться, если захочет. Если она спустится на кухню, то должна увидеть, но есть у меня чувство, что этого не произойдет. Не факт, что она вообще в доме.

Я иду к двери и почти надеюсь увидеть ее на пороге, но вместо этого меня приветствует женщина, которую я едва узнаю, с натянутым на лоб капюшоном дождевика и шарфом, закрывающим почти все лицо. Она стягивает его, чтобы поздороваться.

Это Марион.

– Прости, что беспокою, Чарли, но я тут мимо проезжала, решила удостовериться, что у тебя тут все хорошо. Тебе что-нибудь нужно?

Мимо проезжала? Никто тут не может проезжать мимо, если только не направляется в тупик или в поле, полное пасущихся овец.

– Здравствуйте, Марион. Боже, заходите, льет же как из ведра, – говорю я, отступив в сторону. Марион, кажется, этому предложению рада. Где в такую погоду носит Роуз?

– Прости за беспокойство.

– Ничего страшного, – отвечаю я. – Пойдемте к огню. Я просто читал и расслаблялся – даже не знал, если честно, что на улице творится такой ужас. Вы как?

Марион быстро оглядывает гостиную, и я радуюсь, что днем немного прибрался. Одно дело спальня, но жить в гостиной и держать ее в относительном порядке – совсем не так просто. Я возвращаюсь мыслями в тот первый день, когда увидел тот хаос, что устроила здесь Роуз, и начинаю понимать, почему все выглядело именно так. Интересно, где она.

Вижу, как загорается экран лежащего на подлокотнике кресла телефона, и, хоть это и неприлично, быстро проверяю, не Роуз ли это ответила. Уж не гуляет ли она опять под дождем? У нее же нет машины, поэтому если она и отправилась куда-то, то пешком.

Но нет, это не Роуз. Это Хелена. Еще один пропущенный, уже седьмой за сегодня.

– Я правда не хочу тебе мешать, Чарли, я бы не стала заходить в дом, если бы не ливень, – продолжает Марион.

Я откладываю телефон, переводя взгляд на нее, и вижу, как она прищуривается, заметив кипу из подушек и одеял, сложенных на диване. Выглядит удивленной.

– Так вот, у тебя все хорошо? Достаточно ли…

Я жду, пока она закончит.

– Достаточно?..

Она не отвечает, ее глаза, кажется, прилипли к моей импровизированной постели и совсем не двигаются.

– Хотела спросить, достаточно ли дров и…

– Да?

– С кроватью наверху все хорошо, Чарли?

– С кроватью? Да, очень удобная. Прекрасная. Почему вы спрашиваете?

– Хорошо, – хмурится Марион. – Иногда в это время года в доме бывает влажно и холодно, но я надеюсь, дело не в этом?

Я открываю рот, чтобы ответить, но что-то заставляет остановиться и подумать. Она думает, что я сплю на диване добровольно… Ох, мамочки. Все резко встает на свои места.

Она не знает, что Роуз здесь. Расти ей не сказал.

– Нет-нет, совсем не влажно и не холодно, – быстро отвечаю я, теперь тоже уставившись на подушки и одеяла. – Дело в том, что… ну, я вчера тут вместе с Максом уснул у камина, так что решил на всякий случай подготовиться, вдруг это случится снова. В этой комнате так уютно.

Я не намерен влезать в семейные разборки Расти и Марион, но отчего-то хочу защитить Роуз, и это чувство застигает меня врасплох. Марион кивает, как будто теперь ей все совершенно понятно.

– Да, конечно! Тут и вправду очень уютно! – соглашается она, словно я сделал ей комплимент. – Я пыталась создать атмосферу, выбирала подушки и покрывала с цветами, в теплых бежевых тонах. Расти хотел больше голубого, но я настояла на своем.

Ну, неудивительно.

– И знаешь, так, между нами, я иногда приезжаю сюда вечерами, насладиться камином и тишиной, – говорит она. – Меня тоже всегда клонит в сон. У нас в доме камина нет, только масляное отопление. Это совсем не то.

– Совсем, – вторю я, надеясь, что она уйдет, но она, очевидно, еще не закончила.

Мне кажется, что она о чем-то задумалась, но вдруг она снова поднимает на меня глаза.

– Ну, довольно моих сентиментальных рассуждений. Я о тебе думала последние несколько дней, – говорит она, – что ты тут совсем один на праздники. Знаю, ты так и планировал, но, если вдруг тебе все-таки захочется чем-нибудь заняться, завтра днем, в три, в общественном центре будет рождественская ярмарка. Все средства пойдут на помощь бездомным.

– Как мило.

– Будет совсем как настоящая ярмарка, – улыбается она. – С яслями и хором, и будут угощать изумительными рождественскими пирогами, я буду готовить.

Она делает паузу. Я понятия не имею, какой реакции она от меня ждет.

– Чудесно! – с энтузиазмом восклицаю я. Она заправляет за ухо седую прядь и, озорно сверкнув глазами, скромно пожимает плечами. Теперь она смотрит мне прямо в глаза.

– Они каждый год просят. У меня отлично выходит.

– А?

– Пироги делать. Рождественские пироги Марион.