«И вот общественное мненье!» Клубы в истории российской общественности. Конец XVIII - начало XX вв.

В столичный Английский клуб входили — еще до Некрасова, хотя и составляя всегда среди его членов численно незначительную величину, — известнейшие деятели русской культуры. Фактом избрания членами самого престижного клуба признавались их заслуги перед отечеством на этом поприще, удостоверялась принадлежность к элите общества. Но многие из них одновременно занимали административные и придворные должности. В первой половине XIX в. членами петербургского Английского клуба были И. А. Крылов (годы членства в клубе 1817–1845, дважды он избирался старшиной), Н. И. Гнедич (1818–1835), В. А. Жуковский (1822–1827), Н. И. Греч (1823–1841), Н. М. Карамзин (1824–1825), М. Ю. Виельгорский (1827–1829), А. С. Пушкин (1832–1837), В. Ф. Одоевский (1837–1862), С. А. Соболевский (1846–1870), В. А. Соллогуб (1846–1848), М. Н. Лонгинов (1851–1865), П. В. Анненков (1852–1870), Н. А. Некрасов (1854–1870).

Просматривая этот список, также легко обнаружить концентрацию крупных имен преимущественно в первой половине XIX в. Отношение к клубу в писательской среде разительно изменилось после 1861 г. Известных литераторов, принятых в клуб во второй половине века, гораздо меньше, чем до «великих реформ». Можно назвать лишь В. П. Боткина (1864–1869), А. Н. Апухтина (1868–1893) и К. К. Случевского (1890–1897), причем последний был не только поэтом, но и видным чиновником, с 1891 г. редактором «Правительственного вестника». В начале XX в. литераторов такой же степени известности среди членов клуба вовсе нет.

Если и в петербургском Английском клубе можно было встретить, по словам Н. А. Некрасова, «много… померкнувших звезд», то есть отставных генералов, военных и статских, то в московском Английском клубе, более многочисленном, чем петербургский, дворяне, вышедшие в отставку и, как правило, не в таких больших чинах, как петербургская знать, всегда преобладали. Среди них были и уехавшие по окончании службы из Петербурга или из провинциальных городов «на покой» в Москву, в том числе лица, всероссийски известные. В Москве, например, поселились братья Орловы, включая Владимира, чье письмо с первым упоминанием петербургского Английского клуба приводилось выше; он жил и в подмосковном имении Отрада, и подолгу в Москве.

Трудно сказать сколько, но, видимо, немало было членов московского Английского клуба, считавших себя несправедливо обиженными, недооцененными властью, обойденными по службе. Они позволяли себе резко отзываться и об отдельных высших сановниках, и о петербургской бюрократии в целом, и о Петербурге вообще. Один из таких членов клуба поэт-партизан Денис Давыдов экспрессивно утверждал даже (в письме П. А. Вяземскому), что ненавидит Петербург «с младенчества». Вероятно, не случайно он писал о столице как об одушевленном, но явно враждебном существе: «ненавижу этого гранитного Петербурга»^{165}.

Некоторые члены петербургского Английского клуба входили в родственный московский клуб — одновременно, позже или раньше, по причине переезда, перехода на службу и т. д. Из литераторов это упоминавшиеся Карамзин, А. С. Пушкин, В. Ф. Одоевский, Лонгинов, Соболевский. Членами только московского клуба были в течение более или менее продолжительного времени Ю. А. Нелединский-Мелецкий (один из первых старшин по возобновлении деятельности клуба), И. И. Дмитриев, В. Л. Пушкин, П. А. Вяземский, Д. В. Давыдов, М. Н. Загоскин, Н. М. Языков, П. Я. Чаадаев, Л. Н. Толстой, историки М. Т. Каченовский, М. П. Погодин, С. М. Соловьев, П. И. Бартенев, Д. И. Иловайский.

Все же для Москвы Английский клуб значил больше, чем аналогичный клуб для Петербурга, где официальным средоточием дворянской «общественности» был не клуб, а двор, клуб же представлял собой некий его самоуправляющийся придаток. На это обратил внимание в 1818 г. П. А. Вяземский: «Петербург без двора, как тело без души. Москве, я уверен, закрытие Английского клуба было бы гораздо чувствительнее, чем отъезд двора»^{166} (поводом к замечанию явился приезд в 1817 г. императорской семьи в сопровождении придворных и гвардии в Москву, на торжество по случаю закладки на Воробьевых горах храма-памятника в честь победы над Наполеоном и предстоявший их отъезд).

Неодинаковая роль в двух городах их главных клубов обнаруживается при сравнении писем двух братьев Булгаковых — Константина, служившего в Петербурге, и Александра — в Москве. Как видно из писем Александра Булгакова, едва ли не важнейшим источником сообщаемой им старшему брату и другим корреспондентам информации был московский Английский клуб, то, что можно было узнать, общаясь с его членами. Константин же в своих письмах брату в Москву, насыщенных самыми разными сведениями, политическими, культурными и бытовыми, петербургский Английский клуб почти никогда не упоминал. Общим источником информации у того и другого были перлюстрированные письма, так как оба брата занимали должности почт-директоров.