«И вот общественное мненье!» Клубы в истории российской общественности. Конец XVIII - начало XX вв.

Обособление дворян в клубах произошло не сразу, поскольку первые из них копировали не чисто дворянские, а бессословные клубы в Англии. История самого первого из созданных в России клубов, петербургского Английского клуба (Английского собрания), подробно изучена Л. В. Завьяловой. В последующем нашем изложении, учитывающем и результаты ее исследования, особое внимание будет уделено составу этого клуба, как и составу других ранних российских клубов.

Английский клуб в Петербурге считался в дальнейшем аристократическим. Его основали, однако, не русские аристократы, а англичане, приезжавшие в российскую столицу главным образом по торговым делам. Оставаясь здесь на жительство, они не желали расставаться с привычками, приобретенными на родине. Инициатором создания Английского клуба (клоба) в Петербурге был коммерсант Франц Гарднер. Клуб обзавелся своим латинским девизом, вероятно, также неоригинальным, — «Concordia et Laetitia», что означало «Согласие и веселье»^{32}.

Указ Екатерины II о возведении в графское достоинство братьев Орловых. 1762 г.

Формально петербургский клуб существовал с 1 марта 1770 г. — даты утверждения его устава. На деле к этому моменту он уже получил известность, о чем свидетельствует письмо графа Владимира Орлова от 7 января 1770 г. Младший из пяти братьев Орловых, он непосредственно не участвовал в дворцовом перевороте, который привел к власти Екатерину II, но также был ею обласкан: кроме графского звания, получил в 1766 г., после учебы в Лейпцигском университете, должность директора Академии наук. В письме он извещал своего брата Федора, что в столице, несмотря на начавшуюся русско-турецкую войну («не видать, чтобы война настояла, об этом мало беспокоятся»), «много веселья», и кроме маскарадов, представлений «вольных комедий» при дворе и ассамблей, появился «еще новый род собрания, называется клоб, похож на кафегаус…» (то есть на кофейню). «Можно в оное ехать во всякое время поутру и после обеда».

Письмо может служить косвенным показателем объема знаний русской аристократии о культуре досуга в странах Европы. Орлов (и не он один) был хорошо осведомлен о распространенности в Европе кофеен. В Лондоне, например, к 1739 г. их было свыше 500, они подготовили последующий клубный бум. Но в чем именно состоит новизна «нового рода собраний», Орлову и другим первым русским участникам этих собраний было, по-видимому, еще не вполне ясно, хотя какие-то признаки новизны в письме Орлова обозначены. Нет и намека на обсуждение в клубах новостей, но отмечается упорядоченность времяпрепровождения, достигаемая соблюдением определенных правил.

Из письма Орлова видно, что при своем возникновении петербургский Английский клуб еще не мыслился как сословно-дворянский. «Всякого сорта люди есть в нем: большие господа все почти, средние, ученые, художники и купцы», — писал Орлов. Он сообщал также, что число членов клуба превысило 130, что каждый из них платит 30 руб. в год и что желающих вступить в это собрание избирают баллотированием, то есть опуская в ящики (один ящик для голосования за одного кандидата) белые и черные шары^{33}, — процедура, опробованная накануне при выборах уездных предводителей дворянства и депутатов Уложенной комиссии. Правда, об уже принятых говорилось, что в клуб они «вписались», то есть записались. Видимо, для первых его членов, людей «всякого сорта», процедура приема была сравнительно простой.

Очевидно, что в клуб входили на момент написания письма Орлова не одни только англичане. Но некоторые черты клубов, перенесенные из Англии XVIII в., старались сохранять и поддерживать. В частности, Английский клуб оставался исключительно мужским. Иностранцы, преимущественно англичане, долго еще преобладали среди старшин клуба (до начала XIX в. их было, как правило, не менее четырех из семи). Журналы старшин велись на немецком языке, и только в 1817 г. старшины перешли окончательно на русский. Уже в 1780 г. в клубе насчитывалось до 300 членов. Состоять членом Английского клуба стало престижно и модно, в том числе для «людей государственных», они не отказывались даже выполнять хлопотные обязанности старшин.

Свой клуб открыли в 1772 г. петербургские немцы, он назывался Большим бюргер-клубом, или Шустер-клубом, по фамилии разорившегося купца Шустера, ставшего по их просьбе распорядителем клуба^{34}. Иногда употребляли наименование Немецкий клуб. Состав его был тогда и остался позднее разнородным. Кроме купцов-немцев, в клубе были русские и другие иностранные купцы, а также артисты, чиновники, зажиточные ремесленники. В XIX в. этот клуб стал называться Санкт-Петербургским первым общественным собранием^{35}.