И все небо для нас

– Все равно звучит как-то мерзко. Не хочу быть твоей сестрой, – прислоняюсь головой к его плечу. – Меня устраивает роль твоей девушки.

Гордей целует меня в висок. Закрываю глаза.

– Можно я скажу кое-что странное? – спрашиваю.

Когда мы вот так сидим, ничто не стискивает сердце, а воспоминания, ранее болезненные, больше его не колют. Решаюсь поговорить с Деем на самую волнительную для меня тему.

– Я слушаю, – он поглаживает меня по плечу и обнимает, прижимаясь щекой к моей голове.

– Однажды я думала, как бы поступила, окажись на месте мамы. Она была такой сильной и храброй… не побоялась бросить прежнюю жизнь, беременная переехала в незнакомый город и отреклась от семьи. Не то чтобы я одобряла ее поступок. Просто… помнишь ту фотографию с родителями? У меня чувство, словно они были готовы на все ради друг друга. И если бы не несчастный случай, думаю, папа бы нашел выход и помирил маму с ее родителями.

Прерываюсь. Дыхание сбилось от изложенных мыслей. Когда думаю или говорю о маме, в горле всегда возникает ком.

– В общем… я думала о нас с тобой. И сравнивала себя с мамой. Если бы дядя с тетей или твоя мама запретили нам встречаться, я бы тоже выбрала тебя. Потому что ты особенный.

– Ты так говоришь, что любишь меня? – голос Гордея звучит игриво.

Вздыхаю, не поддаваясь на провокацию.

– Знаешь что я тебе скажу? – серьезно добавляет Дей. – У моей мамы тоже не все было гладко в жизни. Родители часто ругались, а потом папа стал пропадать на работе и они виделись только перед сном. Потом вовсе перестали общаться. Папа уходил до завтрака, а мама ему не готовила. Не гладила рубашки, не звонила и не спрашивала, как проходит его день. Отношения – штука сложная. Чтобы их построить, нужно стараться, а вот чтобы разрушить, стараться не нужно.

– К чему ты клонишь?

– К тому, что каждый носит в себе частичку предыдущих поколений. Мы – это история прожитых жизней, перенесенных драм и переживаний. Можно сказать, что мы, дети, – бесконечная летопись своих семей.

– Ты же не собираешься меня бросить? – хмуро смотрю на него.

– Нет, – Гордей сжимает мою ладонь. – Я тоже тебя люблю.

Недоверчиво кошусь на него, а он продолжает смотреть на меня и молчит.

– И это что, все? – спрашиваю.

– Что?

– Неужели признаться в чувствах настолько легко?

– Как видишь.

Откидываюсь на спинку качелей и огорченно вздыхаю.

– А я уже думала закатить скандал…

– Ты мне нравишься как раз потому, что не закатываешь скандалов.

– Боже, – смеюсь, – надеюсь, это был комплимент, а не сарказм.

– Ты можешь только догадываться, – дразнится Гордей, напевая. – Готова получить вторую часть подарка?

– Мне кажется, что с рюкзаком уже ничто не сравнится.

– Ты меня недооцениваешь, – Дей качает головой. – Правда, я не был уверен, что ты обрадуешься этой части, но все же рискнул.

Он наклоняется, достает из-под качелей еще один пакет и кладет мне на колени. Достаю из него коробку, открываю ее и вижу материал.

– Это что… – щупаю подарок, – платье?

Гордей кивает.

– Я ведь не ношу платья.

– Хотя бы примерь. Если не понравится, буду шить тебе рубашки и штаны.

Чтобы не обидеть его, соглашаюсь и ухожу в свою комнату. Платье желтого цвета с тонкими лямками и длиной до колен. Топ наслаивается на юбку, а юбка расходится вниз аккуратными волнами, будто лепестки подсолнуха. Надеваю его и смотрю на оголенные плечи и ключицы, усеянные веснушками. Открытые плечи – мой самый большой комплекс. Мне все еще трудно принять веснушки, которые я считала грязью, и полюбить их. Но у папы они тоже были, и этим я на него похожа…

БЗ-З! БЗ-З!

Вздрагиваю от вибрации смартфона на прикроватной тумбе. Кто-то написал сообщение.

«Дорогая наша Верочка! Что бы ни было в прошлом, сейчас мы счастливы, что у нас есть такая чудесная внучка, как ты. С днем рождения, милая. Мы обязательно привезем подарок, как только сможем. Твои бабушка и дедушка».

Улыбаясь сомкнутыми губами, переплетаю косу и связываю черной резинкой внизу, чтобы получилась небольшая кисточка. Достаю из шкафа черные балетки, которые так ни разу и не надела за лето, и натягиваю капроновые колготки. Недолго кручусь перед зеркалом, надеясь, что выгляжу хорошо. Достаю мамины серьги и надеваю их. Набираюсь смелости и спускаюсь.

Выхожу в гостиную. Все внимание уделено мне. С непривычки краснею и отвожу взгляд. Натыкаюсь им на Милу, сидящую на диване, и спрашиваю:

– Ну? Как я выгляжу?

– Хорошо, – она показывает мне большие пальцы и улыбается.

Мне кажется, что ее улыбка вымученная, натянутая, но потом меня отвлекает тетя.

– Вера, ты такая красивая, – Ирма складывает ладони вместе, а потом поворачивается к Гордею. – И платьишко сидит как влитое! У тебя развитый глазомер, Дей.

– Это не совсем так, – загадочно отвечает он. Убедившись, что все заинтригованы, он поясняет: – Мне помогли наши обнимашки.

– Эй! – возмущаюсь я.

Дядя от души хохочет, к нему присоединяется тетя.