И все содрогнулось… Стихийные бедствия и катастрофы в Советском Союзе

Вдобавок ко всем огрехам официальной реконструкции некоторые домовладельцы, пользуясь тем, что государство не монополизировало строительные работы, предпочитали взяться за дело самостоятельно. Подобные предприятия, конечно, оказывались в той же, а то и большей степени сумбурными, что и правительственные стройки, и в результате всего этого город уже точно не отстраивался согласно плану, разработанному московскими архитекторами. Поскольку городской совет чрезвычайно медлительно реагировал на запросы домовладельцев, им приходилось самим изыскивать решения своих проблем[134]; когда же подходящее решение было найдено, всевозможные нормы и стандарты особого интереса уже не вызывали, в результате чего нередко возникал вопрос о сносе[135]. Конечно, домовладельцы получали страховые компенсации на восстановление пострадавшей недвижимости, но и этот процесс отнюдь не был безупречным[136]. Ашхабад вскоре превратился в город, отстраивающийся хаотично [Кадыров 1990: 16]. Так как большая часть строительных работ относилась к жилым массивам, стройка постепенно превратилась в общий хашар – среднеазиатский вариант субботника. C подачи «Туркменской искры» этот термин получил значение общественной помощи на правительственных стройках, но им также описывалась любая незапланированная деятельность на благо общества[137]. Следующий всплеск популярности этого понятия пришелся на ташкентское землетрясение, когда правительство вновь подняло хашар на щит.

Рис. 2.1. Новый «стандартный» жилой дом в Ташкенте. Опубликовано в «Туркменской искре» 9 марта 1949 года. Библиотека Конгресса США

Вынужденной альтернативой разрушенным домам являлось устройство жилья временного, чтобы огромному количеству пострадавших было где жить, пока их новые жилища не будут готовы. Однако восстановление города продвигалось столь медленно, что многим так и пришлось навсегда остаться в этих времянках, как их окрестили. Строили их из лома и прочих подходящих материалов, оставшихся от разрушенных землетрясением домов; в результате времянок получилось такое количество, что заменить их все постоянным жильем оказалось непомерно дорого [Кадыров 1990: 26].

В посвященном сороковой годовщине землетрясения письме в «Вечерний Ашхабад» читательница газеты с грустью замечает, что многие и по сей день живут в тех же бараках. Пережившие землетрясение намертво застряли во времянках, хотя новоприезжим тут же выделялось жилье[138]. Даже спустя столько десятилетий город все еще нес, словно клеймо, эти свидетельства скверно организованных работ.

Схожую ситуацию мы можем наблюдать и в случае с двумя другими организациями, которые должны были сыграть в Ашхабаде весьма заметную роль. Во-первых, это комсомол, то есть Коммунистический союз молодежи, который, по большому счету, так и не объявился в разрушенном городе. Героические подвиги отдельных комсомольцев не вызывали большого интереса у местной прессы, но отсутствие полномасштабного комсомольского десанта как в рядах рабочих, так и среди специалистов незамеченным пройти не могло и резко критиковалось[139]. Во-вторых, Красный Крест, внесший столь весомый вклад в преодоление последствий крымского землетрясения, теперь не мог определиться с тем, чем и как ему следует заниматься. Подстраиваясь к сталинской централизации, в тридцатые годы эта организация претерпела серьезные изменения, отказавшись от какой-либо коммерческой и экономической деятельности и целиком сосредоточившись лишь на санитарной работе[140].

Туркменистан сотрудничал с Красным Полумесяцем, с 1926 года базировавшимся в Ашхабаде и проводившим там различные мероприятия[141]. После окончания Великой Отечественной войны организация помогала ветеранам и сиротам, проводила образовательные мероприятия, вела кружки и помогала бороться с распространением инфекций (в первую очередь солдатами, массово возвращавшимися домой с фронта)[142]. Накануне землетрясения Красный Полумесяц проводил множество благотворительных акций, однако же долги организации неумолимо росли, поскольку вступавшие в ее ряды неохотно платили членские взносы, а привлечь в местные отделения туркмен не удавалось по причине отсутствия механизмов связи с общественностью[143].