И Всюду Тьма (СИ)

Ана сразу узнала его. Они были знакомы с тех пор, когда он еще был настоятелем храма, в котором Ана жила до семи лет. Он всегда был к ней добр: при каждой встрече угощал ее сладостями и иногда читал сказки на ночь. А когда носил на руках, приговаривал: «Моя милая, ты станешь красивой юной леди». «Моя милая», да, он всегда к ней так обращался. Они перестали видеться после того, как его посвятили в сан первосвященника, а Ану отправили в Академию. Первое время она даже скучала по нему, как по родному отцу, но со временем совсем его позабыла.

Он шагнул в келью и сел на кровать. Его ряса слепила белизной, седые волосы были собраны в аккуратный хвост, а морщины стали глубже с тех пор, как Ана видела его в последний раз.

— Моя милая, как я по тебе скучал, — низкий голос первосвященника разорвал неловкую тишину.

— Ч-что вы здесь делаете? — Ана покраснела и прикрыла себя руками.

— Разве мог я пропустить твое вступление во взрослую жизнь? Я вижу, ты расцвела, моя милая.

По спине Аны пробежал холодок, в голосе первосвященника она услышала игривые нотки. Или ей показалось? Да, точно показалось.

— Ваше Святейшество, я рада вас видеть, но сейчас мой вид слишком неуместен для вашего взора, — Ана опустила глаза вниз и сделала книксен.

— Я видел тебя и в более неприглядном виде, неужели ты забыла? — первосвященник говорил размеренно, не отрывая взгляда от рук Аны.

Она помнила. Когда она была ребенком, он даже помогал ей мыться, если замечал, что она извозилась в грязи. Но сейчас она уже не ребенок.

— Садись рядышком, моя милая, поговорим, — он похлопал рукой по кровати.

Ана была смущена и озадачена, но подчинилась. Наверное, он все еще видел ее маленькой девочкой, одинокой и всеми игнорируемой, и пришел поддержать в такой важный день.

— Как ты планируешь жить дальше, чем займешься? — первосвященник немного развернулся к ней.

— Пойду работать гувернанткой, скорее всего, — ответила Ана, но умолчала, что ее мечтой было открыть свою цветочную лавку. Чтобы больше ей никто не помыкал, чтобы она всегда была в окружении красоты.

— Думаешь, тебя возьмут, моя милая? — с сочувствием в голосе спросил он и положил руку ей на колено.

Его прикосновение было почти неощутимо под слоем юбок, но нога в этом месте будто начала неметь.

Первосвященник просто за нее переживал, он добрый человек.

— А почему нет? У меня хорошее образование.

Он покачал головой и улыбнулся одними уголками губ.

— Моя милая, в этом мире не все так просто. Ну кто возьмет гувернантку без фамилии, опыта и с такой репутацией?

Ана в порыве раздражения впервые подняла на него глаза.

— «С такой репутацией»?

— Не притворяйся, что не знаешь, что о тебе говорят, — его рука поползла выше, сжала ее бедро. — Ты ленивая, неконтролируемая, не уважаешь аристократию. Да, ты, на самом деле, не такая, но все вокруг считают иначе, — он придвинулся ближе, — а еще, моя милая, — он наклонился над ней и прошептал на ухо, — говорят, что ты не веришь в Святца.

Ану обдало спертым, сладковатым дыханием. Она замерла, не зная, как реагировать на его слова, не решаясь пошевелиться. Рука первосвященника пригвоздила ее к кровати, все мысли перемешались. Ей надо сбросить руку и попросить его уйти. Но она не могла.

Он же ей как отец, он желает ей только лучшего, он прав, о ней действительно так говорят. Она неблагодарная девчонка, что так реагирует на заботу.

Ана сидела парализованная, разрывающаяся между мечущимися мыслями. Отвращение сменялось чувством вины.

— Я помогу тебе. Дам тебе кров над головой, работу и достаток. Ты знаешь, что я довольно-таки богат, моя милая, — слова первосвященника доходили до нее, медленно, будто сквозь толщу воды.

Не надо, не хочу.

Ана молчала.

— Вижу, ты понимаешь, о чем я говорю, моя красивая, юная леди.

Первосвященник взял Ану за подбородок и повернул к себе. В этом жесте уже не было ни мягкости, ни сочувствия. Ана не сопротивлялась, но отказывалась смотреть на него, она сфокусировала взгляд на двери позади.

Здравый смысл Аны забился в истерике, но она не находила в себе сил сопротивляться. Она просто все не так поняла. Она просто все не так поняла. Она просто все не так поняла.

— Ты не представляешь, как дорога мне, моя милая, — первосвященник снова зашептал ей на ухо, а потом навалился на нее всем телом. Уткнулся лицом в шею.

Он был тяжелый, и пахло от него неприятно. Кисло-сладко и немного рыбой. Ана смотрела в потолок и надеялась, что он сейчас встанет и уйдет. И они притворятся, что этого никогда не происходило. А потом она будет танцевать на балу, много танцевать, танцевать, пока не поймет, что снова способна двигаться.

Ее оглушил звук рвущейся ткани, и она почувствовала режущую боль. Первосвященник содрал с нее корсет и сейчас пытался порвать нижнюю рубашку, но она не никак не подавалась.

— Я рад, что мы нашли общий язык, — запыхавшись проговорил он.

Ана посмотрела на него: нависающий над ней боров, ковыряющийся в ее нижнем белье, раскрасневшийся, улыбался.

Нет, так не должно быть. Это не забота, не помощь, не сочувствие.

Ана дернулась, первосвященник сразу это заметил.