И Всюду Тьма (СИ)

— Отпустите меня! — она крикнула и попыталась столкнуть его с себя. Но он не сдвинулся.

— Тише, тише, все хорошо, — он сдавил ее бедра своими ногами.

Ана затрепыхалась, пытаясь выползти из-под него, ничего не вышло. Она поняла, что так ей не сбежать, что нужен другой способ.

Тогда Ана расслабилась и улыбнулась, чтобы первосвященник ослабил хватку, взяла его за голову двумя руками, будто для поцелуя. Он улыбнулся ей в ответ и стал наклоняться к ее губам. И в этот момент она со всей силы вдавила большие пальцы в его глаза.

Он дико заорал и отпрянул. Ана вскочила с кровати и рванула к двери, чудом не запутавшись в остатках одежды. Краем глаза она заметила, что лицо первосвященника все в крови.

— Проклятое отродье! — крикнул он ей вслед.

«Кто бы мог подумать, что он окажется прав», — подумала Ана и перевернулась на другой бок.

Глава 18. Пробивая оборону

Ей почудилось, что она, как тогда, касается холодной, металлической ручки двери, тянет на себя, сквозняк ударяет в лицо, соблазняя такой близкой свободой.

«Я ведь тогда думала, что почти сбежала…» — Ана снова нырнула в воспоминания.

У нее не было и шанса.

Руки Аны что-то резко потянуло назад и скрутило за спиной, ее подняло в воздух, швырнуло на кровать и вжало в стену. Вот он, Свет в действии. Тонкие, светящиеся нити обвили ее паутиной, не давая пошевелиться. Первосвященник стоял напротив, зажмурившийся и сморщившийся от боли — одной рукой он дирижировал нитями, другой касался своих глаз.

— Отпустите меня! — закричала Ана, — вы же Святой! Вы не должны…

Первосвященник наконец открыл глаза, и Ана увидела, что они были в полном порядке, и только лицо осталось обезображено кровью и улыбкой, теперь больше походившей на оскал.

— Моя милая, милая девочка, — заговорил он тихим, вкрадчивым голосом и покачал головой, — я думал, мы друг друга поняли. Разве толика женской ласки для старика — это большая цена за достойную жизнь?

— Что вы несете?!

— Не надо грубить, моя милая, — он присел на краешек кровати и похлопал ее по ноге.

Она не могла ни увернуться, ни отдернуть ногу. От беспомощности ей хотелось кричать, но голос не слушался. Она злилась. Злилась на первосвященника, но, в первую очередь, на себя. Что не ответила ему сразу, не отказала, не сорвала его руки со своего тела, не убежала.

Сколько раз он уже такое проворачивал? Почему об этом никто не знает?

— Ладно-ладно, не переживай, я понял, что не интересен тебе, — первосвященник огорченно вздохнул, — когда ты была маленькой, с тобой было проще.

Он поднялся, собираясь уходить, и непринужденно махнул рукой. Путы Света послушно спали, растворились в воздухе, будто их никогда и не было. Ана была свободна. Она удивилась, что он так легко ее отпустил, и первым делом натянула на себя одеяло до горла. И поняла, что снова может говорить.

— И что теперь, пойдете нападать на других послушниц? — тихо, но с еле сдерживаемой яростью спросила она. — Вам не место в Церкви!

«Ну кто тебя за язык тянул, ну кто?!» — Ана кляла прошлую себя на чем свет стоит.

— Вы должны отказаться от своего сана! Иначе… иначе, — ее голос дрогнул, — я все расскажу!

— Расскажешь, значит? — Первосвященник обернулся. — Попробуй, — сказал он едва слышно.

Ана тогда даже сообразить не успела, что произошло. В комнату вошли двое мужчин в белом, стащили ее с кровати, надели мешок на голову и вкололи что-то в плечо. Ей, правда, стоило смолчать.

Дальше только туман. Туман, перемежающийся чьими-то криками, ее криками, и болью, болью, болью.

«Не так я хотела почувствовать себя взрослой, не так…»

***

Ана поднялась с кровати и подошла к окну. Из него все еще открывался вид на сад, наполненный гортензиями. «Я бы предпочла забыть», — она нахмурилась и задернула шторы. «Хотя бы можно порадоваться, что он никому больше не навредит».

День церемонии совершеннолетия изменил ее жизнь, но совсем не так, как она рассчитывала. Ни о какой свободе и независимости теперь говорить не приходилось. «Неужели я верила, что мне удастся стать цветочницей? Какая чушь».

Ана не находила себе места, в одиночестве было сложно переключиться — из каждого угла, казалось бы, новой комнаты, на нее смотрели тени прошлого, тянули к себе. «Они мертвы, все мертвы, хватит», — она поняла, что пора себя занять и дернула за рычажок на стене у изголовья кровати, чтобы позвать Лиззи. Горничная появилась в дверях быстрее, чем Ана ожидала. Запыхавшаяся и растрепанная, она спросила:

— Г-госпожа, вы звали?

— Да, Лиззи, помоги мне переодеться.

На ее платье все еще красовалось багровеющее пятно, а Ана захотела выйти на прогулку. Пора было познакомиться с окружением поближе.

— Слушаюсь, госпожа, — глаза Лиззи забегали, она будто не знала, как подступиться к задаче.

Но при этом, казалось, горничная уже не так дрожала и переживала, как при их знакомстве. Ану это порадовало.

— Расстегни мне корсет, — Ана повернулась спиной к Лиззи и указала ей, что делать.