I wish you would just be real with me (СИ)

Не нужна – мне важна моя работа. Хоть ты в истерике бейся, я ухожу. Но я вернусь, потому что почувствую, что нужна…

И выброшу тебя, подкинув монетку в последний раз. Ты не имеешь права голоса. Решаю я.

«Тише, тише… Тебе плохо, и я тебе нужен. Теперь всё в порядке, всё будет хорошо…»

«Нет! Прекрати, Мери, не отвлекай меня, мне нужно подумать!»

«Мери… Иди ко мне»

«Твоё время вышло»

Джон видел, как умирают люди. Кто-то не может смириться, уходит с трудом, бьётся в агонии… другие принимают происходящее, покидают мир спокойно, только отчаянная тоска в смотрящих в пустоту глазах выдаёт, что им тоже тяжело.

Джон видел, как люди выживают. Уже почти нет надежды, он, как врач, понимает, что это конец, что ничего уже нельзя сделать… Но сердце после секундной заминки вновь начинает биться. Кто-то смог победить смерть.

Но Джон никогда не видел настолько тихую, практически незаметную, растянутую во времени отчаянную борьбу за жизнь…

Лицо Шерлока абсолютно спокойно. Привычная расслабленная поза – локти на подлокотниках кресла, сложенные кончики пальцев касаются губ, дыхание ровное, глаза полуприкрыты… Он в своих Чертогах. Но он не решает очередную головоломку, не ищет очередной гениальный ответ, нет. Он ищет забвения.

Джон словно видит – Холмс идёт вперёд, глядя строго перед собой, всё дальше, проходит мимо гигантских стеллажей, где в образцовом порядке хранится всё то, что он считает полезным… Холодный рациональный свет, молчаливое бездушие знаний и чёткий силуэт человека, который отчаянно хочет, но не может уйти сам от себя.

Чертоги разума, созданные рациональным и гениальным мозгом Шерлока Холмса, всё же скользят между слоями сознания и подсознания легче и увереннее, чем их создатель. Проход между стеллажами резко виляет в сторону, и внезапно в конце этого импровизированного коридора становится видна тоненькая девичья фигурка…

Джон слышит, как сердце детектива спотыкается, а затем начинает биться часто и больно, видит, как под прикрытыми веками зрачки Шерлока мгновенно заполняют всю радужку, как светлая ткань рубашки на груди темнеет, по ней расползается багровое пятно, детектив истекает кровью…

Но стоит моргнуть – и наваждение исчезает. Холмс всё так же сидит в кресле, погруженный в себя. Глаза закрыты. Рубашка девственно чиста.

Доктор Ватсон не может, не хочет понимать, почему он видит так. Почему периодически он словно может заглянуть вглубь, будто бы за фальшивым зеркалом загорается лампа, и можно видеть потайную комнату за ним…

Но это бывает не так уж и часто. Короткие острые вспышки… А вообще, всё выглядит благополучно. Пугающе хорошо.

Никакой апатии, никакого оцепенения…

Шерлок нормально ест. Не так, как раньше, но всё же торопливо проглатывает что-то из приготовленного миссис Хадсон, не отрывая взгляда от монитора ноутбука или распечатки какого-нибудь документа.

Шерлок спит адекватно своей норме – уходит в свою комнату, иногда отключается прямо в гостиной… А затем снова бесконечно мерит комнату шагами, напряжённо застывает в кресле или лихорадочно срывается с места, пропадая в сырых сентябрьских туманах… Джона он с собой не зовёт.

Правда, Шерлок много курит – по утрам, когда Ватсон спускается в гостиную, там густым туманом висит сигаретный дым, сквозь который с трудом угадывается неподвижный силуэт в кресле, – но это такая малость, такая мелочь по сравнению с последними событиями.

И Шерлок успешен как никогда. Он работает. Работает. Никаких перерывов между расследованиями, дела раскрываются одно за одним, они появляются словно из воздуха.

Частные клиенты, Скотланд-Ярд… Детектив сосредоточен на работе, полностью сосредоточен. Крайне целеустремлён – равнодушно отказывается от любого упоминания о его участии в расследованиях в прессе, презрительно и устало кривит губы в ответ на все благодарности и молча уходит, чтобы уже через час напасть на новый след…

Это хорошо. Работа – это лучшее для Холмса, его стихия, его страсть, Шерлок в деле – привычно и правильно.

Кажется, та пустота, что пожирала Шерлока, что властвовала в серых глазах так долго, исчезла, уступила место холодному блеску азарта, острой решимости…

И только в редкие моменты – когда Холмс не замечал, что Джон входил в комнату, или после раскрытия очередного дела, буквально на несколько секунд… Джон видел эту пустоту, притаившуюся в прозрачной льдистой глубине. Она никуда не исчезла. Она скрылась, просочилась внутрь, проникла так глубоко, что перестала быть видна, глубже, к сердцу…

Но у детектива есть цель. То, что не даст пустоте поглотить его. То, ради чего он будет жить, то, в чём видит смысл.

Однако и в этом есть повод для тревоги. Что будет, когда цель будет достигнута? Она будет достигнута, это же Шерлок, он всегда добивается своего… Он не остановится ни перед чем.

И почему-то страшно подумать, какую цену он готов заплатить за победу…

- Морсон-Морсон-Морсон… – бормочет Мориарти, и я невольно заслушиваюсь – мне нравится это мурлыкание, этот мягкий голос… А ещё больше нравится то, что он говорит: