И.З. Суриков и поэты-суриковцы

Стилистика поэзии «суриковцев» расходилась с подлинным их существованием. Так и у Леонова. Жизнь, дела, мысли, чувства его самого были мало похожи на то, что рисовалось в основной части его стихотворений. Быть может, именно ощущение такого несоответствия и заставило Леонова еще в молодости отойти от активной работы в области стихотворства?

Из всего сказанного, естественно, ничуть не следует, что Леонов, как и некоторые другие поздние «суриковцы», не был человеком, искренне любящим песню и слово, бескорыстно болеющим за народную долю. Однако, по логике истории, кто не идет вперед, тот непременно отстает. Так вышло и с «суриковцами».

Оригинальная глава истории родной поэзии была, по существу, дописана. Однако в жизни все выходило не так ясно и прямо. «Суриковцы», как уже говорилось, не ослабляют, напротив, усиливают, укрепляют и расширяют всевозможную деятельность. Возникают различные ветви, линии, направления, иногда они находятся между собой в яростной борьбе. [1] «Суриковцы» увлекаются разнообразными видами самоутверждения. Проводятся чредой юбилеи, чествования. Стихи, проза, декларации «сурнковцев» приобретают оттенок некоей социальной многозначительности. Входит в употребление слово «самородок», звучащее нередко — в ряду других дел и слов — апологией кустарничества и дилетантизма в искусстве. Наблюдается и увлечение тактическими предприятиями и ходами, внутрикружковыми размежеваниями и борьбой.

Поэты, так или иначе связавшие себя с «суриковцами», очевидно, делятся на три группы.

Во-первых, это, так сказать, «чистые суриковцы»: М. Леонов, С. Кошкаров, И. Морозов, И. Назаров, М. Савин и другие. Некоторые из них делали немало полезного, нужного. Стихи же их в основ ном завершали традицию, изредка отдалялись от нее, уводя к поиску на иных, новых путях.

Другие «суриковцы» (например, Ф. Шкулев, Е. Нечаев) становились у колыбели пролетарской поэзии. И это новое высокое призвание поэта, а не власть традиций было главным, определяющим, наиболее плодотворным в их творческой судьбе.

Наконец, третьи, чья связь с кружком «суриковцев» была особенно недолгой, начинали новую полосу в истории крестьянской поэзии. Поэты крестьянского происхождения начала XX века Н. Клюев, С. Клычков, П. Орешин, А. Ширяевец, так же как и бывший некоторое время в числе «суриковцев» С. Есенин, уже не могут изучаться в непосредственной связи с нашей темой как ее исторический эпилог (хотя определенные соответствия здесь несомненны).

Таким образом, история вызвала к жизни новые пути творчества в области поэзии, непосредственно связанной с демократическими кругами, с народной жизнью, вызвала новые идеи и формы. Все истинно ценное, что было создано «поэтами-самоучками» последней трети прошлого века — начала нынешнего, не пропало, а влилось в мощную реку русской культуры, по-своему отозвалось в художественном творчестве новых поколений.

Е. Калмановский

I И. Суриков

Иван Захарович Суриков родился 25 марта 1841 года в деревне Новоселово Угличского уезда Ярославской губернии. В год его рождения по переписи в Новоселове было «11 дворов и 55 душ мужеска пола». Родители Сурикова относились к числу оброчных крестьян графов Шереметьевых. Отец его, Захар Адрианович, ко времени рождения сына находился на заработках в Москве, служил приказчиком в овощной лавке. Семья Суриковых жила в деревне в относительном достатке.

Весной 1849 года отец Сурикова перевез жену и сына в Москву, где он уже был владельцем собственной овощной лавки (в ней продавались разные продукты, не только овощи). Очевидно, отец начал занимать сына Ивана по лавке, когда тому исполнилось 11—12 лет, и требовал от него коммерческого рвения.

В школе Суриков не учился, с грамотой его познакомили соседи. Вскоре он пристрастился к чтению, а затем и к стихотворству. С детских лет приходилось ему испытывать чувство одиночества, быть замкнутым, поскольку он жил и рос в среде, отличавшейся жестокостью, корыстолюбием, душевной грубостью. Особенно мучительно сложились отношения с отцом. Его деспотические требования, длительные запои, дикие выходки, всевозможные противодействия литературным занятиям доставляли сыну тяжкие страдания. Только в последние годы жизни сына-поэта Захар Адрианович переменился в отношении к нему. Суриков считал отца одним из главных виновников своего нездоровья; в то же время в семье сохранялись внешне добропорядочные патриархальные отношения.

Ко второй половине 50-х годов торговые дела Сурикова-отца расстроились настолько, что ему пришлось закрыть лавку. В поисках спасения от надвигающейся нищеты он уезжает в родную деревню, а сына и жену оставляет в Москве у своего брата, также занимавшегося торговлей. Дядя держал у себя родственников «из милости», попрекал каждым куском, хотя Суриков с матерью беспрестанно на него работали.

В 1859 году, по возвращении из деревни, отец Сурикова берется за скупку и перепродажу металлического старья и тряпья, что дает семье небольшой доход. Позднее к названным занятиям прибавилась торговля углем.