И закружилась снежная кутерьма

Я поехал к родителям. Все-таки без телефона чувствуешь себя инвалидом — самые обычные вещи становятся недоступными. Мама, конечно, волновалась — как выяснилось, я даже не поздравил их с Новым годом. Она обняла меня, стала целовать и ругать одновременно.

— Ну, загулял вьюнош, с кем не бывает. Он уже взрослый, Машенька, — гудел отец, ожидая свою порцию обнимашек.

Наконец, из маминых объятий я перешел в папины, с похлопываниями по спине. Целуя морщинистую отцовскую щеку, вдруг обнаружил вокруг его носа такие же странные царапинки, как и у меня.

— Откуда у тебя это?

— Что? — он потер пальцем кожу у переносицы и неловко усмехнулся. — А, я и не заметил! Аллергия, наверное.

— Ванечка! Никакая у него не аллергия. Вот еще почему я так беспокоилась! На отца же напали.

— Да ну тебя, Маш! Какое напали? Какие-то пьяные хулиганы дурака валяли — вот и все!

— Ага! А я потом тебя валокордином отпаивала! Мы забыли хрен к холодцу купить. Отец и пошел за ним. Только вышел из лифта, на него набросились какие-то идиоты и давай букетом в нос тыкать. Еле он от них отбился.

— Скорее всего, они меня с кем-то спутали. Очень похоже на месть из ревности. Ах, подарил моей бабе цветы — так получи ими в морду.

— Тебя! Спутали! Тоже мне, герой-любовник!

— Ну, пьяные, Машенька. Новый год же!

— Пошли за стол, горюшки мои луковые!

Мама выставила на кухонную клеенку копченую колбаску, вспотевшую жиром, третьводнишний, но еще вполне съедобный, оливье, бодрый холодец, сыр, загнувшийся на манер китайских крыш, подсохшую индейку и легендарный пирог с капустой по бабушкиному рецепту, который никогда не черствеет.

Все это напоминало любимые с детства послепраздничные деньки, когда напряжение праздника уже схлынуло, а вкусная еда осталась. Я почувствовал волчий аппетит после всех своих приключений, и навалился на разносолы, к большому маминому удовольствию.

— Ешь, ешь. А то я наготовила с какого-то перепуга, как на четверых, словно не знала, что мы с отцом только вдвоем будем.

— Стой! — скомандовал вдруг папа. Мы с мамой так и застыли, не донеся вилок до рта, а папа вытащил из холодильника бутылку. — А шампанское?

Мы выпили шампанского.

— Эх, Ванюша, — сказала мама, любовно глядя, как я расправляюсь с ее харчами, — смотрю я на тебя — такой парень: умный, красивый — а все один. Ты когда, наконец, хоть какую-нибудь девушку себе найдешь?

Я промычал сквозь набитый пирогом рот в смысле «как только, так сразу».

Ирена, конечно, меньше всего годилась на роль девушки, даже «хоть какой-нибудь». Маме про нее рассказывать не стоило, как и про ограбление.

Когда шампанское распили, и Новый год был официально объявлен встреченным, папа ушел к телевизору, а мама, поставив на стол едва начатый торт, земляничное варенье, и налив мне чаю, стала рассказывать новости.

— Вот, — под конец, смеясь, она показала мне маленький флакончик, — еще духи подарили. Тоже смешно как-то. Звонят: я думала, кто-то из соседей поздравить зашел, а там стоит девчушка с огромной такой сумкой. Проводим, говорит, новогодний опрос по ароматам. В новогоднюю ночь, ага — так я и поверила! Совсем людей за дураков держат! Ну, явные мошенники. Я никогда с жульем не разговариваю. Ну вот, дверь, значит, закрываю, а она сумку распахнула и мне под нос сует. Гляжу: у нее там пробников — весь Диор! «К вам единственная просьба: оценить ароматы по пятибалльной шкале, а за работу подарим вам флакончик духов, которые вам больше всего понравятся». В общем, раздумала я дверь закрывать. Ладно, думаю, вроде ничего плохого не может случиться, если я духи в коридоре понюхаю, верно ведь? Духи у нее, знаешь, очень оригинально представлены: на серединках сухих цветков, вроде игрушечных подсолнухов. Только неудобно, что лепестки колючие. И цветки тоже старые — по-моему, все одинаково пылью пахнут. Но я все старательно перенюхала, какие-то похвалила — она на планшетике отметила. «Вот, — говорит, — вам больше всего понравились духи «Пуазон» — и дает мне флакончик. Ну, надо же! Вышла Зина, соседка. «Давате, — говорит, — и я оценю!» — А девчушка: «Нет, у нас инструкция — не больше одного человека на этаж». И бегом по лестнице со своей сумкой. Мы с Зиной стоим и думаем: что это было? Духи понюхали: вроде «Пуазон», а вроде и не «Пуазон» — разберешь их. Мы же не парфюмеры. Но пахнут хорошо, пусть даже и фальшивые. Хочешь понюхать?

— Не, я в этом вообще ничего не понимаю! Но ты лучше двери кому попало не открывай.

— Да я и не открываю. Просто такая ночь: полон дом народа, у соседей празднуют. Все друг к другу в гости ходят. Полная безопасность. Я, знаешь, грешным делом, думаю, может, папе тем же букетиком попало, что девчонка давала нюхать? Может, она стянула у кого-то что-нибудь, а папашу за напарника приняли? Или наоборот: ее подельники решили, что он их выслеживает? Но тоже странно! Я понимаю, если бы побили, а так — цветочками в нос натыкали. Может, он и прав, что пьяные дурака валяли. Но дело, в любом случае, не такое, чтоб милицию вызывать.