И занавес опускается

Один и тот же человек.

ГЛАВА ТРИДЦАТАЯ

Центральный парк, пересечение Пятой Авеню и 78-ой улицы.

Есть особый момент, которого я жду в каждом расследовании: когда разрозненные фрагменты доказательств волшебным образом собираются вместе и представляют разгадку целиком. Иногда это происходит из-за тяжелой работы или проницательного мышления. Но чаще всего, это результат счастливого случая; как и того, свидетелем которого мы только что были у миссис Вандергрифф.

Мы пересекли Пятую Авеню и пошли на юг вдоль Центрального парка.

— Теперь, когда мы знаем правду, всё становится на свои места. Но поверь мне, — недоуменно покачал Алистер головой, — за время всех наших встреч он ни разу не проявил ни единой патологической черты!

— И со мной так же, — с иронией произнёс я. — Но ты сам говорил: самый дьявольски изощрённый убийца — это тот, кому удаётся водить за нос родных и близких.

— Его роль в обществе полностью маскирует его психопатические наклонности. В отличие от большинства убийц, с которыми мне приходилось работать, этот человек полностью социально адаптирован, — произнёс Алистер и потёр руки. — Ты предпочтёшь встретиться с Малвани сам или хочешь, чтобы я пошёл с тобой?

— Я пока не иду к Малвани.

— Почему, во имя всего святого?! Ещё пару минут назад ты не мог дождаться встречи с ним, — раздражённо заметил Алистер. — Всё, что мы сделали вчера вечером и сегодня утром, было для того, чтобы помочь тебе предоставить Малвани достаточные доказательства для оправдания По и ареста Роберта Коби — то есть, Джека.

Он похлопал по портфелю, в котором лежала фотография, которую мы позаимствовали у миссис Вандергрифф.

— С таким человеком, как Джек Богарти, этого недостаточно. Теперь я это понимаю, — я ускорил шаг. — Джек привлекателен, и у него слишком хорошо подвешен язык. Если мы вызовем его в суд без стопроцентных доказательств, он очарует присяжных — и они его оправдают.

Алистер изумлённо вскинул брови.

— Как ты можешь так говорить, пока его ещё даже не судили? У нас много улик, связывающих его с этим делом. У меня закрадываются подозрения, что ты не доверяешь нашей правовой системе.

Но моя убеждённость была нерушима.

— Он будет утверждать, что мы совершили ужасную ошибку и обвинили не того человека, основываясь на косвенных уликах. Я видел такое и раньше — чуть больше недели назад.

Я рассказал ему о Лидии Снайдер, которую судили за отравление мужа. Несмотря на то, что улики, несомненно, указывали на неё, она использовала свое обаяние и чары, чтобы убедить присяжных игнорировать все косвенные улики, на которых основывалось обвинение.

— А поскольку речь шла об убийстве, им нужны были лишь обоснованные сомнения, чтобы оправдать Снайдер, — кивнул Алистер. Теперь он принимал мои слова всерьёз.

— С Джеком Богарти будет такая же картина, — произнёс я. — Он — успешный театральный критик, которого любят и уважают. Многие люди поверят, что он никогда не смог бы сделать ничего подобного. Нам не удастся посадить этого человека за решётку, если мы не сможем найти улики, которые напрямую свяжут его с этими убийствами. У него хватит харизмы, чтобы повлиять на любых присяжных. А если его оправдают, он поступит так, как поступал уже прежде: исчезнет, начав новую жизнь с новым именем. И убийства будут продолжаться.

— Ты прав насчёт его модели поведения, — наконец, произнёс Алистер. — И если ты действительно не доверяешь, что обвинение способно построить дело на основании выясненных нами фактов…

— Дело не в доверии. Я говорю о том, что для того, чтобы связать с преступлением некоторых людей — таких, как Джек Богарти, — нужны прямые улики и стопроцентные доказательства.

На минуту между нами повисло молчание. Затем Алистер произнёс:

— Кажется, ты уже что-то задумал?

— Задумал. Но для того, чтобы воплотить это в жизнь, мне нужно ещё несколько часов. Я прошу тебя прийти сегодня вечером к Малвани и убедить его попасть на «Ромео и Джульетту».

— Но почему ты сам…

Я постарался не обращать внимания на отразившуюся на его лице тревогу.

— Встретимся там. «Ромео и Джульетта». Приведи Малвани через полчаса после окончания спектакля.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЕРВАЯ

Клуб «Фортуна», Пелл-стрит, 30.

— Это не услуга и не одолжение, — произнёс я, вытаскивая из внутреннего кармана пальто конверт. — Это строго деловое соглашение.

Ник Скарпетта хмыкнул и затушил сигару в пепельнице рядом с собой.

Он протянул толстую руку к маленькому черному телефону на левой стороне стола и пододвинул его к себе.

— Соедините меня с Андервуд, 342, - сказал он.

Я ждал, слушая, как оператор соединяет звонок.

Я не сомневался в том, что он мне поможет. Никки не раз выручал меня из трудного положения — на самом деле, возможно, даже чаще, чем я думал. Когда я был ребёнком, он часто приходил к моей матери и, несмотря на её возражения, возвращал нам проигранные накануне отцом деньги.