И жили они долго и счастливо

Василиса лежала на лавке, и крови вокруг было столько, что в произошедшем не могло возникнуть сомнений. Но он все равно не поверил. Преодолел расстояние до тела, наклонился и всмотрелся в пепельно-белое лицо. Нет, решил Кощей. Просто морок. Это не могла быть Василиса. Ведь разве могло это лицо — эта маска — принадлежать ей?

Кощей опустил взгляд ниже. Шею пересекали рваные раны, больше всего похожие на следы от клыков. Это из них вытекла кровь.

— Немного неаккуратно получилось, видимо, порвал сонную артерию, — раздался спокойный голос сзади.

Кощей оглянулся. Возле двери стоял старик. Он дернул носом и понял: оборотень. И только потом увидел, что его одежда тоже перепачкана кровью.

— Она звала тебя, потом проклинала, — радостно добавил старик. — Ей было очень страшно. А что же ты, разве не узнаешь меня? — нахмурился он. — Ну же, напряги память! Впрочем, мы давно не виделись…

Не виделись? Разве он встречался с ним когда-то? Происходящее воспринималось будто через мутное стекло. И внезапно пронзило догадкой: это он украл Василису… Кощей взмахнул мечом и приставил клинок к горлу старика.

— Где она? — взревел он. — Где моя жена?

Старик оскалился, а потом хрипло рассмеялся.

— Даже лучше, чем я думал, — довольно сказал он. — Вот она, твоя жена, забирай коли она тебе так важна, чтобы не лежала тут.

Что-то в этой фразе показалось Кощею знакомым, но сейчас он не был способен рассуждать. Меч в его руке дрогнул. Он запретил себе оборачиваться и смотреть на тело. Морок! Всего лишь морок! Настоящая Василиса жива, и он найдет ее, и…

— На кольцо свое глянь, — предложил старик.

Взгляд Кощея метнулся к обручальному кольцу прежде, чем он успел себя остановить. Серебро ободка на пальце было абсолютно черным.

Нет. Неправда. Все равно неправда…

Потому что если это правда…

— Я надеялся, что ты припомнишь, но видимо, сейчас ты не способен думать связно, — недовольно вздохнул старик. — Ну что же ты, Кощей, мой старый друг. Не узнал щенка, которого выбросил за ворота своего замка? Я сделал так, как ты просил: до последнего не попадался тебе на глаза.

И сквозь пелену страха и отчаяния прорезалось старое туманное воспоминание.

— Слав? — сощурился Кощей.

— Он самый, — кивнул оборотень. — Ты же не думал, что я забыл.

Не думал… А разве он думал о нем когда-нибудь? Нет, он больше о нем не вспоминал. Слишком много воспоминаний пришли разом, стоило ему надеть перстень. Они затмили только что содеянное. Не вспомнил он и тогда, когда Сокол продемонстрировал ему клок волчьей шерсти. И это стоило Василисе… Нет.

— Та девчонка… — понял Кощей. — Это из-за нее…

Ему казалось, что мир вокруг рушится, разваливается на мелкие осколки, и он был в самом эпицентре, и острые края вонзались в него. Нужно было что-то сделать. Ему нужно было спасти Василису. Разумеется, это еще было возможно. Но для этого нужно было собраться с мыслями, а это никак не получалось, потому что он знал, что начни он мыслить трезво, и придет осознание того, что… Нет!

— Да, — ответил Волк, тем самым ему возразив, пусть и не узнав о том. — Ту девчонку звали Софьей, но тебя вряд ли волновали такие мелочи. Каковы ощущения, Кощей? Я могу поведать о своих. Я так ждал этого… Я убил твою жену. Я. Но прежде все ей рассказал, и она знала, что умирает из-за тебя.

— Нет!

Кощей замахнулся мечом и обрушил его на Волка, целясь в шею, но тот неожиданно перехватил клинок, пальцы судорожно сжали лезвие.

— Знаешь ли ты, что испытывает человек, когда ему в горло вонзаются волчьи клыки… — прохрипел Слав.

Волк взялся за лезвие второй рукой. Кощей взревел и усилил нажим, тоже ухватился за клинок. Слав не удержался и упал на пол, Кощей приземлился сверху, и меч все же оказался поперек горла Волка.

Слав рассмеялся сквозь стиснутые зубы.

— Она кричала… — процедил он, с трудом дыша. — Так громко… А ты не успел… Ты не спас ее…

Кощей сам создал Кладенец, и он был послушен ему. Но лезвие все равно пропороло ладонь, когда он надавил сильнее. Клинок коснулся кожи на шее Волка, и его лицо озарила безумная радость.

— Отомщена, — прорычал он, а потом резко разжал пальцы, и Кладенец вошел ему в шею, отсекая голову. Она откатилась на бок, и на губах умершего навсегда застыла улыбка.

Несколько мгновений Кощей просто смотрел на Волка. Затем встал. Перевел взгляд на испачканный в крови меч, вытер его о штанину, провернул рукоятью в воздухе, и тот исчез.

А потом он повернулся к лавке, на которой лежала Василиса, подошел ближе. Ноги подкосились, он упал рядом с нею на колени. Ему казалось, что все вокруг было в ее крови. Слишком много.

Это была она. Он мог врать себе сколько угодно, но это была она.

— Василиса, — позвал Кощей, словно это правда могло помочь.

Но она ведь просыпалась по утрам, когда он будил ее. Нехотя, но просыпалась. Так может и в этот раз…