И жизнь продолжалась

– Можно нам томленные грибочки, улитку с щавелем…

– И драконии зефир! – выпалила Чарли.

– Разве ты не решила не есть сладкое? – спросила Мартуша.

– Ну ладно, сегодня-то можно. И я давно хотела его попробовать.

– Семнадцать за все, – улыбаясь, Волх протянул продукты.

Они шли по Первои Яблоневои к дому. Над асфальтом поднимался серебристыи пар, оставляя полоску пространства под дымом, что выплевывали печные трубы.

– Слушаите, а что вы делаете в следующую субботу? – спросила Чарли.

– Вроде пока не было планов, а что?

– Да у Урсы и его группы первыи концерт на репточке. Придете?

– А они уже лучше играют? – перевешивая сумку с продуктами с одного плеча на другое, спросила Соня.

– Ну… С новым барабанщиком вроде лучше. – Чарли попыталась защитить друга неуверенным голосом. – По краинеи мере, на всех репетициях, где я была, было неплохо.

– Вы с ним так много времени проводите вместе, – повернувшись к неи, заметила Мартуша. – Мы чего-то не знаем?

– Нет-нет. Просто у него в последнее время участились депрессивные эпизоды. Вот и стараюсь поддерживать как могу.

– А к терапевту он не думал поити?

– Он в них не верит. Только в целительную силу искусства, – отводя взгляд, ответила Чарли.

– Ну-ну, – покачала головои Соня.

– Слушаите, ну ладно вам. Мы тоже в двадцать не верили в терапию.

– Только ему двадцать семь, – переглянувшись с Сонеи, хмыкнула Мартуша.

– Ну да… – Чарли замолчала, увидев первыи сорвавшиися с дерева лист. Он прокружился до самои земли и аккуратно лег перед ее ногами. – Заставить мы его все равно не сможем. И если музыка сеичас ему помогает, так тому и быть. Да хоть сказки на румынском пусть пишет, еи богу.

– Удивительно, как ты терпишь всего его капризы, а вы ведь даже не встречаетесь.

– Мы лучше. Мы дружим, – гордо заявила Чарли.

– То есть дружить лучше, чем встречаться? – удивленно по- смотрела на нее Мартуша.

– Абсолютно. Сто процентов.

Они подошли к воротам. Дачныи домик Сони находился на углу Первои Яблоневои и Второи Садовои улиц. Это была старая северная построика – полностью из дерева, с аккуратными окнами и широкими резными ставнями. Девочки любили этот дом, особенно второи этаж, за гостиную с чугуннои печью. Они часто засыпали прямо на полу, полукругом разложив матрасы перед печкои, выдержав небольшое расстояние, чтобы пяткам не было жарко. На первом этаже располагалась небольшая уютная кухонька, половину которои занимал стол, сколоченныи отцом Сони из повалившегося в Лапушкино дуба. Перед домом ее родители уже двадцать лет выращивали яблони, облепиху, черемуху и даже китаиские персики – редких гостеи в северных широтах. За деревьями, у дома, стоял мангал, над которым колдовала Ана, размахивая бумажным веером.

– Чарли! – радостно воскликнула она.

– Привет! – Чарли пробежала через сад и сжала ее в объятиях.

– Наконец-то! Тысячу лет не виделись.

– Ну, как там Стокгольм? – смахнув застрявшии в волосах подруги лист, спросила Чарли.

– Стоит, – улыбнулась Ана. – Но, как ни странно, здесь мне больше нравится. Приятно вернуться домои. А ты как? Я помню, что собираешься на новые курсы.

– Да. Сегодня как раз было первое занятие. Очень интересно.

– Ну что там, готова еда? – высунувшись из окна, спросила Соня.

– Почти! Еще пару минут!

– Поидем тогда накрывать, – позвала Мартуша.

– Я через секунду! – отозвалась Чарли.

      Когда Мартуша ушла, она хитро посмотрела на Ану:

– Ну, как там твои пшеничныи швед?

– Ои, не знаю, – вздохнула Ана и принялась внимательно разглядывать овощи на мангале. – Мое отношение к нему мечется от «он ненормальныи» до «он лучшее, что со мнои случалось».

– Ох и любишь ты попадать в такие истории!

– Какие «такие»? – спросила Ана, переворачивая решетку гриля.

– Любовно-приключенческие, – пожала плечами Чарли. – По таким можно и кино снимать.

– Ладно, вроде готово. Поможешь? Возьми вот эту тарелку. – Они поспешили в дом, где Соня и Мартуша уже украшали стол свежими еловыми ветками.

Ужин затянулся на несколько часов. Разговоры носились ласточками от темы к теме. Болтали про закон минимума Либиха и про снова зачем-то вошедшие в моду пластиковые босоножки. Так бы, наверное, и дальше сидели, но за окном завыли синие

волки – они иногда пробегали к границе страны, что была в паре десятков километров, через Лапушкин лес.

– Поидем в гостиную? – предложила Соня.

Затопили печь наверху. Начали трещать сухие березовые поленья. Комната наполнилась запахами сладкои гари, похожеи на топленую карамель. Девочки, по традиции, расстелили постель прямо возле печки. Мартуша перетащила из кухни старыи радио-приемник и поставила его между матрасами.

– Послушаем сериал по сто восьмои? – предложила она. Соня покрутила ползунок радио и прибавила громкость.

– Изабелла-Хуана-Мария схватила Педро за горло, – донесся голос диктора. За ним прокричала актриса, – Где ты прячешь печать красного пера?! Признаваися, жалкии пес!

– О, это же «Несчастная жизнь Изабеллы-Марии-Хуаны»! Обожаю, – сказала Чарли.

Они устроились в своеи постели на полу. Мартуша и Чарли уперлись спинами, а Соня легла на колени к Ане.

– Нет! – кричала Изабелла. – Ты будешь гореть в аду!