и звук, и отзвук: из разных книг

Я оторвался от своих корней, и эта память мне уже чужая, и я уже другой… Но что же, что издалека томит, не отпускает, а кружит, кружит? Что за дикий бег? Куда летит трамвай, и жизнь, и время? Что слышит мать из тишины своей, той тишины последней? Кто ответит? Я мир искал, а потерял себя, и на годах, как на конюшне старой, замок навешен… Как копыта бьют! Стучат! Стучат! Пусть выпрямят дорогу, пускай зальют асфальтом колею, а я свое дослушаю – Тишинский! – додумаю, а нет – так домолчу. А впрочем, хватит. Что там, Белорусский? Пора сходить. И снова этот шум:

Цветы. Газеты. Квас. Он льется, льется…
 – Эй, гражданин, не мешкайте в дверях!
Проходит всё, и только остается
неслышный шелест, только шум в ушах…

1973

* * * («Радости нужен повод…»)

Радости нужен повод:
день ли рожденья, год
свадьбы –   гуляй, коль молод.
Горе само найдет.
Даром не потревожит,
лишних не скажет слов,
руку молчком положит,
глянет в глаза: готов?
Вздрогнешь как от ушиба,
жизнь пронесется вспять…
Вот и учись как рыба
воздух пустой глотать.
Начало 1970-х

Три стихотворения

I

Отца и мать двойным ударом
свалила смерть. Их сон глубок.
Теперь они в подлеске старом
лежат ногами на восток.
Лежат, а сбоку стынет лужа,
а сверху воронье кружит,
и шелестит венок: от мужа,
а муж в земле сырой лежит…

II

…И поглотила одна могила
вас друг за другом –   и холм сровняла.
И то, что жизнью недавно было,
теперь землею и снегом стало.
И не поверить, как это просто:
в дыму морозном, в ограде тесной
рядком два-оба –   среди погоста –
сугроб надгробный да крест железный.
И всё. И солнце в морозном дыме.
И от рожденья до смерти –   прочерк.
А я вас вижу еще живыми,
затянут намертво узелочек…
Спите спокойно. Теперь одни вы.
И голос давний, уйду ль, уеду:
 – Не забывай нас, пока мы живы,
не будет снегу –   не будет следу.
И стук какой-то. Окину взглядом
и догадаюсь: наверно, с ланки.
Каток кладбищенский где-то рядом,
колотят клюшки по мерзлой банке.
А снегу, снегу –   само сиянье!
Гляжу –   а вас и следы простыли.
Лишь снег остался да в поминанье
два красных яблока на могиле…

III

На бывшем пруду монастырском ребячий каток.
Кресты и ограды, а рядом канадки и клюшки.
Еще мы побегаем малость, подышим чуток,
пока не послышится судный удар колотушки!
Как жизнь эта мечется –   зимня, желанна, жалка,
но высшая мера часы роковые сверяет:
стучит колотушка –   и рядом удары с катка,
играют мальчишки –   и трубы играют, играют…

1974

Велосипеды