'Я'

…Вечерело. Я шел по улице, как вдруг увидел, что в одном доме происходит какое-то радостное событие — множество по-праздничному одетых людей находилось перед ним, играла музыка; лица гостей были веселы и оживлены — им было хорошо.

У ворот стояла охрана, не пропуская за забор никого из посторонних, но, воспользовавшись своей властью над душами людей, я туда вошел. Меня никто не приглашал сюда, но охранники сами впустили меня, после чего я перезнакомился со множеством гостей, и каждый из них нашел во мне своего лучшего друга — вот что значит власть над душами людей — никакого насилия — все происходит просто идеально!

Вышел я оттуда не один, а с девушкой, с которой познакомился в доме. Сначала мы пошли в казино, где игральные кости и карты беспрекословно повиновались моим мысленным приказам; потом мы отправились в ювелирный магазин и там, посреди ночи, я накупил для нее драгоценностей на весь свой выигрыш (а выиграл я немало!), после чего мы направились в ресторан, где и закончили эту последнюю мирную ночь.

Мирный вечер, мирная ночь — последний мирный закат перед войной…

Она была в восторге и изумлении, когда мы под утро вернулись обратно. Гости восхищенно толпились вокруг нас, рассматривая и оценивая колье, браслеты и сережки девушки; они негромко обменивались замечаниями по поводу моего столь неожиданно дорогого подарка и строили далеко идущие планы относительно нас, но все они ошибались — и гости, и моя подруга — это не было что-то значительное, а так… — легкий штрих в жизни художника. Присутствующие стали вежливо навязывать мне обмен номерами видеофонов, чтобы потом можно было бы звонить друг другу, и я, чтобы не омрачать этот вечер отказами, шел навстречу их желаниям, однако свой номер я давал неправильный — к чему мне все эти знакомства, все эти мелочи! — а тем временем тоска все сильнее и сильнее сжимала мое сердце, и я понял, что пора заканчивать эту комедию.

— Прощайте навсегда, — сказал я им всем и ушел. А сам подумал: — Ветер не удержишь в клетке!

Я вышел на улицу и стер все записанные ранее номера видеофонов этих по-своему хороших, обычных людей; надо мной раскинулось звездное небо, полное ярких планет и астероидов, а где-то там, далеко-далеко, как мне казалось, в другом тысячелетии, в совершенно другом и чуждом мне мире, веселые люди в ярко освещенном доме оживленно обсуждали мой внезапный резкий уход и не понимали меня. Они не понимали мой поступок… — а меня назавтра ждал холодный бесконечный космос, и мне предстояло там сражаться, умирать и убивать…

Ночь проходила, вся светло-желтая от отраженного света небесных тел, накладывающих на все вокруг печать волшебства; уже занялся серый рассвет, а я все гулял и гулял по улицам. Беззвучный утренний мир наполнял душу ощущением какого-то смутного ожидания, которое разрешится вместе с солнцем; я был почти спокоен и только лишь периодически попадая под черные тени деревьев, начинал ощущать неясное беспокойство от их мрачного величия.

Что ждет меня дальше? Что делать мне и как мне жить дальше?

Я не хочу войны, не хочу смерти, не хочу всего этого ужаса, но так надо… Так должно быть — и так будет…

Ночь прошла, и настал день. Золотое солнце согрело землю своими лучами, и перед моим внутренним взором стали появляться видения…

Я увидел группу мужчин, одетых в грязные рваные шкуры и держащих в руках копья, луки и каменные топоры. Они стояли тесной группой и чего-то ждали.

Чуть поодаль от них шли римские легионеры; они шли спокойным, вольным шагом, и солнце блестело у них на доспехах и остриях копий.

А еще я видел закованных в броню рыцарей средневековья, сидящих на конях, накрытых попонами. Яркие геральдические символы и гербы рыцарских родов делали эту группу похожей на грозный маскарад. Знамена, вымпелы и плащи слегка колыхались при езде. Забрала у рыцарей были открыты, они неторопливо ехали, изредка переговариваясь друг с другом, а рядом шли их слуги.

А потом я увидел степь, всю пыльную от колонны танков. С лязгом и грохотом, поднимая за собой клубы пыли, эти стальные чудовища двигались вперед, куда-то к неведомой мне цели, а пехотинцы в касках и с автоматами в руках сидели, вернее, пытались усидеть на их жесткой подпрыгивающей броне.

…Перед боем, я смотрел на последние минуты, долгие последние минуты и часы перед боем, в который шли люди разных эпох…

Я видел, как механики суетились возле остроносых реактивных самолетов, кабины которых их были пусты — пилотам еще не пришло время садиться; а вот здесь, неподалеку, и они сами — в комбинезонах, в шлемах, о чем-то обмениваются мнениями.

А вот и безжизненная поверхность Луны, и пусковые шахты боевых кораблей, безмолвные и безразличные. В подземельях шахт кипит работа — корабли готовятся к старту, — но на поверхности все спокойно, пока что еще все спокойно…