Я – Ангел. Часть первая: Под прикрытием

Это-то как раз, без проблем! Почему-то, «там» на меня по молодости любили вешать «общественную» работу и, хотя от комсорга в школе и институте удавалось отбояриться — но вот с докладами выступать, стенгазеты оформлять, да политинформации вести — мне доводилось регулярно. А в армии сповадился до комсорга роты: приказали — куда мне деваться? Так что, марксистко-ленинской фразеологией я владею в полной мере и, если что — самому Троцкому, смогу по ушам проехаться.

ХАХАХА!!!

Конечно, последнее моё утверждение — просто пустая бахвальба!

Однако, одного умения чесать по ушам партийным словом, определённо маловато чтоб сойти за своего, или хотя бы легализоваться в качестве местного поповича:

— А на лицо как? Неужели, я до такой степени похож на вашего сына — что никто не заметит подмены?

— Схожесть, определённо есть — я это сразу заметил, — задумчиво рассматривая моё лицо, степенно пояснял мой названый отец, — обликом мой Серафим был самым обыкновенным: если издали смотреть — так из четверых трое на него похожи будут. Да к тому ж, с десяти лет он в Нижегородской гимназии учился — здесь крайне редко бывал… Все, поди и забыли уж — каков он лицом!

Помолчав, добавил:

— Да и, моё слово будет решающим: признал Вас принародно — значит, Вы — мой сын!

Ну, что сказать? Всё что не делается — делается к лучшему!

— Хорошо, отец! Тогда переходим на «ты» — даже с глазу на глаз: ибо и, «у стен могут быть уши».

Тот, несколько обескураженно согласился:

— Хорошо, переходим на «ты», Серафим! Хотя я вот, твоего деда — на «Вы» величал до самого…

Он перекрестился на образа в углу и закончил грустно:

— Да, видать новые времена — новые обычаи. Отдыхай пока, Серафим — скоро придёт доктор…

Попрощавшись он удалился, а я опять вырубился.

* * *

Сразу заметно, что в этом мире нет, не только Интернета — но и самого простенького чёрно-белого телевизора, хотя бы с тремя государственными каналами!

Пришедший ко мне на следующий день «с утра» доктор, представившийся Ракушкиным Михаилом Ефремовичем (на редкость приятный в общении и словоохотливый человек, должен отметить), завис чуть ли не до обеда. Мне, это было донельзя на руку: слушая его и обратно — сам рассказывая всякие занимательные истории, которых я знал просто немерено — я «переформатировал» свою речь под речь «хроноаборигенов».

Ничего страшного, оказывается!

Нормальный, русский литературный язык, без всяких — привнесённых позже «-измов». С теми двумя бабками, мне общаться было гораздо сложнее — то и дело переспрашивали друг друга… У них какой-то сложный крестьянский местный диалект — которого, я в своём будущем даже и не слышал.

Заметив, что я не знаю некоторых самых элементарных по его мнению вещей, Михаил Ефремович обеспокоенно спросил:

— Извините, а кроме тифа контузии у Вас не было?

К тому времени, я уже в общих четах придумал свою «военную» легенду — содрав её с одной не так давно читанной автобиографической книжки, скачанной в Инете. Поэтому с готовностью:

— Как не быть? С контузией я в госпиталь в Вильно попал, а оттуда прямиком в польский плен. Первое время, я даже как меня звать и кто я такой не помнил! Ну а уже в концлагере подцепил сыпняк…

Затем, я грамотно перевёл разговор на другую тему, а уже в конце беседы, я обратился к доктору с необычной просьбой:

— Михаил Ефремович! Вы не могли бы написать мне справку о моей частичной амнезии — в результате контузии полученной в борьбе за Советскую Власть?

Не помешает если что, хоть как-то — да прикрыть мой «зад»! Ракушкин, видать был такого же мнения. Понимающе приподняв брови, он заговорщическим шёпотом ответил:

— Конечно, конечно… Обязательно выпишу Вам такую справку — чтоб, у «товарищей» возникало меньше вопросов.

Из «процедур» доктор Ракушкин только напоследок пощупал мой лоб, посчитал пульс и удалился, вспомнив про другого больного, из «лекарств» же прописав мне покой и обильное потребление пищи… Особенно высококалорийной — белковой.

Отец Фёдор грустно вздохнул после его ухода и отправился в сарай продолжать истреблять своё ушастое поголовье.

* * *

Видать, местный эскулап по всей Ульяновке растрезвонил — что в доме священника появились свободные уши!

С обеда, не успел я часок кемарнуть для более полного усвоения животных и растительных белков, жиров и углеводов, как поток посетителей накатился лавинообразно! И с тех пор, практически ежедневно, по десять — пятнадцать посетителей обоих полов, различных возрастов и занятий. Конечно, большинство — из местной интеллигенции или представителей бывших «имущих» классов и никого не смущало, что я только-только был красным командиром…

Парадокс!