Я – Ангел. Часть первая: Под прикрытием

Сон же, что мне только-только действительно приснился, был совсем другим — мне снилась моя покойная… Извиняюсь: это «там» она — покойная, моя бабушка Наталья Григорьевна. «Здесь» же, она ещё в коротеньком сарафанчике и с косичками из-под платочка по двору бегает — знать не зная и ведать не ведая, что где-то в очень далёкой от неё Ульяновке — бревном на поповской постели валяется её родной внук.

Я снова прикрыл глаза и вновь погрузился в какую-то полудрёму-полуявь…

* * *

Дед то мой, Егор Максимович, был мужиком суровым и молчаливым — два слова лишних не вытянешь… Из воспоминаний своего детства, он лишь поведал мне, как его родной отец оглоблей чуть до смерти не забил — когда на сеновале курящим самосад поймал. Еле отлежался: уже попа позвали было — причащать да отпевать апосля как представится…

Да пронесло — оклемался!

Но, с тех пор мой дед был «туговат» на ухо и прихрамывал на левую ногу.

«Сам пойми — а подожги я случайно тот сеновал? — объяснял он этот „странный“ с современной педагогической точки зрения, поступок моего прадеда, — сгорело бы всё хозяйство дотла и, хоть по миру с протянутой рукой иди!».

Разговорившись, он рассказал как его отец — мой прадед Максим Прокопьевич, приехал в Сибирь в «столыпине» в тысяча девятьсот седьмом, с несколькими сэкономленными во время «службы» рублями в кармане, как он лет пять батрачил-горбатился на местных богатеев-кержаков…. Как чуть-чуть поднявшись — срубив избу-«пятистенку» и купив первую лошадь, он женился на моей прабабушке — за которую дали «богатое» приданное… Сундук домотканых холстов и корову!

Как пришедшая в семнадцатом году Советская Власть распределила землю «по справедливости», как прадед воевал за неё против Колчака с «берданкой» и, как уже — против Советской власти с трофейной «Арисакой». Как, наконец, от мужика отстали с продразвёрсткой и, он — впервые за много веков, почувствовал себя свободным.

И, то: рассказ был не просто так — поболтать дедушку прибило, а по делу! Когда я нашёл за нашими огородами початую пачку «Беломора» — оставленную там бухавшими «на природе» городскими мужиками и, сам — в первый раз «побаловался». Надо сказать, краткий рассказ деда меня весьма впечатлил — больше попыток закурить, я не предпринимал до самой…

До «того» самого!

* * *

Интересно, а что произошло в моём времени, когда «перенеся»? Я исчез и, про меня писали во всех печатных и электронных СМИ — как про группу Дятлова? Или, просто умер и, моя «бабушка» поплакала вдоволь на моих похоронах и, теперь будет регулярно посещать мою одинокую могилку на кладбище — пока сама там, рядом со мной не «уляжется»? А может, «там» всё осталось по-прежнему — а здесь очутились лишь «клоны» меня и предметов?

ИДИОТ!!!

Это же всё будущем — а будущее ещё не произошло и, произойдёт ещё очень не скоро!

А, всё же? Раз я «оттуда», значит, оно уже существует — оно есть!

Блин, лучше не думать на эту тему: во-первых — бес толку, а во-вторых — опасно для рассудка и душевного здоровья.

* * *

Бабушка же моя, рассказывала всё более подробно и эмоционально, из её рассказов я почерпнул большинство наших семейных преданий и передал дальше «по наследству» — детям и, хотел было передать внукам — да не успел…

Баба Наташа, была из голодающих детей Поволжья…

Да, да — из тех самых!

Из самых настоящих голодающих детей Поволжья, а вовсе не из «ильфо-петровских» откормленных балбесов — объедающих совбесовских старушек.

Когда умерли от голода и тифа её родители, младшие братья и сёстры, старший брат повесил ей котомку через плечо с последним оставшимся куском чёрного хлеба из лебеды и отвёз в город — в какой, она не помнит. Она и, года рождения своего не помнила — ей, «на глазок» после поставили 1915-ый год.

«Завысили возраст», — говорила она улыбаясь, да лукаво на деда посматривая.

Ну, конечно — не была бы она тогда женщиной, если б так не утверждала!

Оставленная на улице, девочка вскоре прибилась на железнодорожном вокзале к банде беспризорников едущих в Ташкент. Доехала из всех она одна — другие отстали или умерли по дороге, но почему-то не в Ташкент — а в Сибирь. Где её, так же на вокзале, подобрал и увёз к себе в село мой прадедушка Максим Прокопьевич.

Видимо, он сильно хотел доченьку — а прабабушка рожала одних сыновей! Ну, или просто из человеколюбия. Не знаю, бабушка очень скупо о нём рассказывала, хотя как вспомнит — так обязательно поблагодарит своего приёмного отца за сделанное добро.

Воспитав как дочь, прадед женил на ней своего старшего сына — моего деда Егора Максимовича.

К моменту начала коллективизации, у прадеда уже была большая изба крытая «железом», пять сыновей и семь лошадей — пять рабочих, «племенной» жеребец и одна «под коляску». А, у прабабки — швейная машинка «Зингер», предмет зависти всех баб в селе. Не самое «крепкое» хозяйство, кстати! По утверждениям моего деда, самыми зажиточными всё же оставались кержаки-старожилы — некоторых, по несколько раз «раскулачивали».