«Я – АНГЕЛ!». Часть вторая: «Между Сциллой и Харибдой»

Мне бы насторожиться, когда этот чёртов фриц — вновь стал энергично трясти своей совершенно круглой, как футбольный мяч головой, с рыжей как огонь шевелюрой:

— Nein, Chef… Nichts funktioniert, tut mir leid.

Но, я не могу за всем и за всеми уследить!

Да и как заглянуть в душу человека?

Вот и результат: без малого месяц назад, воспользовавшись моим отсутствием — Фриц Ратценбергер сбежал вместе Артёмом Засыпкиным, прихватив результаты исследований.

Спрашиваю у Канцевича Аркадия Вениаминовича — бывшего аптекаря, а ныне — Председателя артели «Красный активист», производящей активированный уголь — популярное и практически единственное действенно-эффективное лекарство «от живота»:

— Ищут?

— Заявление в милицию написали, стало быть — ищут.

— Как поймают — Фрица на кол, это непременно! А уж потом…

Тот, согласно кивает:

— Артёмку — выпороть хорошенько, с этого засранца будет достаточно, а насчёт этого рыжего — я согласен. Он же у нас девку обрюхатил и смылся.

— Сволочь!

— Ещё какая, сволочь.

Хрен они их найдут, потому что этот хитрый фриц — сказал, что едут в Ленинград за реактивами и, моим именем взял довольно крупную сумму денег. Хватились то, собственно говоря — лишь перед самым моим приездом, когда мамаша «брюхатой» девки подняла кипеш.

— Одно в этой истории радует: тот фашист — не ЛГБТ какой-нибудь толлерастический и, Артёмкиной заднице — ничего не грозит.

Изумлённо пучит зенки:

— ЧЕГО⁈

— Да, так ничего — мысли вслух…

Вполне понятно моё состояние, да?

Я кипел как тульский самовар с овном, источая зловонно-ядовитые миазмы…

Блин, как только в сорок пятом (все силы приложу — чтоб пораньше!) возьмём Берлин, жив буду — специально приеду в Германию, найду этого фашиста и казню самой лютой смертью.

Чтоб такое придумать?

Ведь кол в жоппу, это по-любасу — довольно банально и пошло.

Немного успокоившись:

— Ничего из исследований не осталось?

Протягивает тощую тетрадочку с вырванными листами:

— Вот, разве что… — лезет в стол, — Артёмка впопыхах оставил. Какие-то каракули, похожие на химические формулы. Я их не понимаю.

Внимательно рассмотрев:

— Ну и почерк у вашего ученика! Ладно, покажу при случае какому-нибудь химику — может, разберёт что…

* * *

Объехав до вечера другие ульяновские артели и, подумав было: «ну хоть в целом-то, всё порядке» — я забыл сложить пальцы крестиком, сплюнуть три раза через плечо или хотя бы трижды постучать по дереву.

Поэтому может, на совещании председателей артелей и руководства промышленно-торгового кооператива «Красный рассвет», меня ждал сюрприз в виде понурого как корабля с поникшими в штиль парусами, Кузьмы Рубцова.

Вытолкнув вперёд своего племянника как нашкодившего котёнка, дядька Клим сурово молвил:

— Ну, рассказывай, Кузьма Никитович — как ты докатился до жизни такой!

Тот, красный как помидор, глядит в пол и молчит.

— Что? Пакостить горазд был, а отвечать кишка тонка?

Наконец допрашиваемый поднимает на меня полные слёз глаза, и:

— Она была очень красивая!

Председатель только за голову схватился:

— Ой, дурак…

Последовала продолжительная тирада, с упоминанием всей кузькиной родни по мужской линии до седьмого колена — не столь оскорбительно-матерная, сколь обидно-насмешливая.

Мне пришлось вмешаться, чтоб Кузька — прямо здесь в моём кабинете на втором этаже «Красного трактира», не умер от жгучего стыда:

— Клим! Хорош человека тиранить. Кузьма! Иди домой, мы здесь без тебя всё обговорим-решим, да разгрести попробуем.

Когда за ним закрылась дверь:

— Рассказывай, что он там… Если можно — покороче.

— Да, если совсем коротко, то болезнь у него — «малокровие» называется: когда елдак стоит — голова ничего не соображает!

Дружно грянул «хор» председателей артелей:

— БУГАГАГА!!!

Подождав когда стихнет:

— Хм, гкхм… А теперь поподробнее и без твой обычной похабени, Клим.

* * *

Если Господь нашего Домовёнка золотыми руками и технической смекалкой — наградил по-царски щедро, то в житейско-практическом — прямо-таки над ним жестоко надругался.

Короче, наш Кузя — простофиля ещё тот!

Зная это, я регулярно предпринимал меры — прежде всего морально-воспитательного характера, частенько ему повторяя:

— Сорить деньгами или просто их кому-нибудь показывать, хвастаясь — не только просто по-мещански пошло и глупо, но и небезопасно.

Однако, в одно ухо влетело — в другое вылетело!

Изобретатель мототеги («УАЗ-404»), главный конструктор и даже Директор «Ульяновского автомобильного завода» (под финансовым опекунством своего дяди Клима) — быстро стал самым богатым юношей в СССР.

И, хотя это официально не афишировалось — но похвастаться то, ой как хочется!

Особенно пред девушками — вполне его понимаю, сам таким был.

Но перед ульяновскими девушками особо не похвастаешь — они и, так про него всё знают, как про облупленного. Поэтому Кузька перешёл на нижегородских — где часто бывал.

Город есть город — там таких «любят»!