«Я – АНГЕЛ!». Часть вторая: «Между Сциллой и Харибдой»

А спроси «кто такой генерал Слащёв-Крымский» — так, хрен ответа дождёшься.

Абыдно, понЫмаешь!

Не за Слащёва, вовсе нет.

За нас с вами. За нашу критически-кратковременную — как у аквариумных рыбок историческую память, из-за которой мы обречены до скончания веков по граблям скакать…

* * *

Тот, надо отдать ему должное, решительно-отмороженным тоном заявляет:

— Я привык ежеминутно рисковать жизнь, неоднократно ходив по самому её краю!

Как можно более рассудительней:

— Ни капли не сомневаясь в вашей храбрости и героизме, Яков Александрович — всё же спрошу: ранее — Вы были готовы в любой миг умереть во имя России… А в данный момент — во имя чего или кого?

Молчит…

— В мирное время, товарищ Слащёв, во имя России — надо жить. Жить и каждой своей прожитой минутой — приносить своему Отечеству пользу! Ибо, от вашей бездыханной и нехорошо пованивающей тушки — ему никого проку нет. Фтопку её — да и навсегда забыли!

Докурив молча папироску, в этот раз промазав ею в урну и огорчённо от того крякнув, мой собеседник с изрядной досадой вопросил:

— Да, говорите уже, что хотели от меня, не тяните нищего за фалду…

Наконец, перехожу к делу:

— Предлагаю Вам учить военному делу не уже состоявшихся — вдоволь повоевавших командиров: тех учить — только портить… А будущих! Детей, то есть — которым только предстоит воевать. Те, будут впитывать вашу науку как песок Сахары — «грибной» тропический ливень.

Кроме всего прочего, Слащёв — прекрасный педагог! Ещё будучи двадцатишестилетним поручиком, он уже преподавал в элитном Пажеском корпусе в Санкт-Петербурге. А про его успехи в деле «перевоспитания» красноармейцев в белогвардейцев, я уже рассказывал.

Тот, отреагировал несколько не так, как мною предполагалось:

— Ваше предложение столько же необычно, как и сама ваша личность! Даже, вроде самые обычные слова — Вы произносите несколько странновато и часто в совершенно неожиданном смысле, а многие речевые обороты — меня ставят просто в ступор… Вы достаточно молоды, но имеете взгляд умудрённого жизнь старца и рассуждаете подобно таковому. Как Вас по имени отчеству?

— Серафим Фёдорович…

— Серафим Фёдорович, кто Вы?

Хлопнув себя по нагрудному карману:

— Вам предъявить документы?

— Нет, я не про то. Кто Вы на самом деле?

В его голосе и пронизывающем насквозь взгляде на меня — сквозил жутко-жгучий интерес, но я — как холодно-леденящим душем, его охолонув:

— Большего чем я уже сказал — Вы от меня не услышите. Так что стиль общения между нами может быть только в строго конструктивно-деловом формате, или же его не будет — от слова «вообще». Я излагаю свои предложения, а Вы — соглашаетесь или отказываетесь. В первом случае мы с вами, Яков Александрович, плодотворно сотрудничаем на благо нашей с вами многострадальной Родины. Во втором — просто расстаёмся и «расходимся» бортами, как в тумане корабли. Мне начинать излагать?

Закурив ещё одну папироску, тот выдохнув дымом в открытую форточку и, с неопределённым выражением лица, кивнул:

— Излагайте, Серафим Фёдорович.

Излагаю, стараясь как можно более кратко и информативно при этом:

— В небольшом, но весьма перспективном городке Ульяновск (это в Нижегородской губернии), откуда я родом и где имею некоторое влияние, как-то сам собой образовался кружок младых отроков — рьяно интересующихся военным делом…

Вкратце рассказал про Ваньку да Саньку, про их «футбольные команды» и, про все мои «издевательства» над ними — выражавшееся в принуждении их зубрить уставы и заниматься до упада муштрой.

Вдоволь на пару с Слащёвым посмеявшись, продолжаю:

— … И таких «фанатов», у нас набралось уже — как бы не на целую роту! К великому сожалению, мои познания, навыки и главное свободное время — подошли к своему естественному «лимиту». Больше чем я им уже дал — я ничего дать уже не смогу, при всём моём желании.

— Ну, и…?

— Не могли бы Вы, Яков Александрович, взять на себя сей нелёгкий труд — воспитание и обучение будущих воинов, командиров, защитников Отечества? За соответствующее вознаграждение, конечно и при предоставлении вашей семье человеческих жилищно-бытовых условий.

Вижу вопросительный взгляд и, правильно поняв его, продолжаю:

— Пока, могу уверенно пообещать новый четырёх- квартирный (но увы — деревянный!) дом с «удобствами» внутри и сверх- экономной печкой, а там посмотрим. Месячный оклад же, наши учителя — которых я со всех уголков страны к нам подтягиваю, сами себе в ведомости ставят.

Что есть — то есть!

Правда, таких пока можно по пальцам пересчитать и, ни один из них — до сих пор не превысил сравнительно скромную сумму в триста рублей. Зарплату очень высококвалифицированного слесаря, то есть.

Слащёв, с подозрительным прищуром на меня посмотрев:

— Разрешите полюбопытствовать, Серафим Фёдорович: откуда «дровишки»? Если это не снова секрет, конечно…

Сделав морду берёзовым, только что оструганным топорищем:

— Никакого секрета, Яков Александрович: у Ульяновской «единой трудовой школы» — имеются спонсоры в лице местных кустарей-единоличников, нэпманов и кооператоров.

Удивлённо приподнимает бровь, но ничего не сказав на этот счёт, перешёл к основной теме: