Я без ума от французов (СИ)

– А зачем тогда его задавать? – Элизабет пытается увернуться от его рук. – Сел, в нем ничего не слышно! А я должна слушать все внимательно!

– Потому что иногда, Лиз, и хотелось бы получить ответ, но никто не может его дать, – Селестин берет ее за плечо, но он слишком утомлен, чтобы удерживать маленькую ловкую девочку, которая чего-то не хочет. – Ладно, черт с тобой, но если застудишь голову – я тебя лечить не буду, – он осекается, вспоминая о том, что совсем скоро никому не придется лечить Элизабет. Селестин на секунду сжимает губы и мнет платок в руках.

– Это грустно, когда никто не может ответить, – Элизабет смотрит на него так сочувственно, что Селестин проклинает и Тиерсена, и всю эту идею: ему не стоило находиться последнюю неделю с малышкой. Да и вообще не стоило делать вид, что ему наплевать. Говорить об убийстве Элизабет было куда как проще, когда они виделись раз в месяц или того реже. А после того, как она целую неделю каждый день встречала Селестина с работы – Боже, его никто никогда не встречал с работы, – и сидела за столом рядом, болтая ногами и расспрашивая о делах, и забиралась к нему в постель на ночь за сказкой и принести бутерброды с джемом утром… Селестин не хочет это признавать, но за эту неделю он привязался к Элизабет больше, чем за все девять предыдущих лет. Ему кажется, что он никому не был так интересен и нужен, как ей. И он знает, что ее нельзя оставить в живых, но когда заглядывает в ее темные глаза – не как у Серафена, а как у Тиерсена, с тем же прищуром, с той же постоянной смешинкой, – то думает, что, может быть…

– Бу! – Цицеро хватает Селестина за плечи, и тот весь дергается.

– Господи, если ты еще раз так сделаешь… – Селестин оборачивается, ловит смеющийся желтый взгляд и не заканчивает.

– Все чисто. Чисто, чистенько, чистехонько, как в твоей глупой голове, – Цицеро подталкивает Элизабет к выходу и хватает обмотанный пленкой труп – Селестин даже не может сказать, кто именно это был – за ноги. И младшему Мотьеру ничего не остается, кроме того, чтобы осторожно поднять труп за плечи, надеясь, что никто из любопытных соседей не следит у глазка за происходящим на площадке. Он идет первым, оборачиваясь, чтобы не запнуться, а Цицеро бодро подталкивает его, и голова мертвеца все время утыкается Селестину в живот, вызывая новые рвотные спазмы. Шесть пролетов – добро пожаловать в ад.

Элизабет аккуратно свешивается через перила, смотря вниз и прислушиваясь, но никаких лишних звуков нет, и, минуя поворот, за которым чем-то своим наверняка занят консьерж, Селестин задерживает дыхание и думает, что это только первый труп, что им обязательно не повезет на втором или третьем. Они сгружают тело в багажник джипа Селестина, и то никак не хочет укладываться ровно, и Элизабет пытается им помочь, пока младший Мотьер чувствует стекающий под рубашкой пот и дрожь в руках. Но с остальными телами тоже все проходит гладко, хотя Селестину и хочется все это забыть, время тянется тягуче, словно сквозь какую-то пелену, и, когда они заканчивают и поднимаются за чемоданами, все происходящее кажется ему сновидением, которое началось так давно и все никак не закончится. Селестин отмахивается от, кажется, полностью счастливых Цицеро и Элизабет, тяжело сглатывая, и идет на кухню взять бутылку чего-нибудь крепкого. Он находит виски и делает сразу несколько крупных глотков. И дрожь не отпускает, но картинка перед глазами становится четче, и Селестин уже может позвонить своему секретарю и убедительно соврать о срочной поездке в Швейцарию на встречу с компаньонами. После он обходит квартиру еще раз, вспоминая, все ли взял из необходимого, пока Цицеро и Элизабет следят за ним взглядами.

– Прекратите так делать, – говорит Селестин устало и надевает свою шляпу.

– Как? – вопрос такой синхронный, что Селестин чуть не вздрагивает. Элизабет живо подбирает свою сумку, и Цицеро тоже бодро поднимает два чемодана.

– Так смотреть. Как будто я сегодня кого-то убил, – Селестин вкладывает в свой взгляд достаточно презрения и открывает дверь, перетаскивая один чемодан через порог и поднимая второй.

– А тебе бы не помешало, – задумчиво говорит Цицеро, пока Селестин возится с замком. – Ты знаешь, снять напряжение, – Элизабет бесшумно хихикает, а младший Мотьер сцепляет зубы и старательно делает вид, что рядом с ним никого нет.

Они все спускаются вниз быстро, опять без эксцессов, но Селестин расслабляется, только толкая дверь на улицу. Ненадолго, правда. Недалеко от его джипа стоит черный спортивный автомобиль, и на его капот опирается та, кого Селестин меньше всего сейчас хочет видеть.

– Привет, детка, – Приска выдыхает струйку дыма и одергивает воротник теплого жакета. – А я гляжу, ты куда-то очень спешишь, – она следит взглядом за Цицеро и Элизабет и поднимает тонкую бровь. – Хотя да, я на твоем месте тоже бы торопилась. Я, конечно, знала, что ты у нас не гений, но чтобы держать девочку в своем доме…

Селестин открывает было рот, чтобы ответить, но его резко перебивает Цицеро, мигом бросивший чемоданы на асфальт: