Я боюсь, что сегодня начнётся война

Еще он предложил мне вести дневник, куда я буду записывать все свои мысли, чувства и важные (и не очень) события. Я ответила, что и так этим занимаюсь. Что начала с писем мужу, а потом эти письма сами собой превратились в мой личный дневник. Я заметила легкую светлую улыбку на лице терапевта. Он сказал, что это очень хорошо. Дневник поможет нам найти выход из ситуации.

Не знаю, как это работает, но надеюсь, что его методы мне правда помогут. Другого выхода я не вижу.

8.12.1972

Сегодня я возвращалась домой из магазина с пакетом продуктов, и на лестничной клетке меня встретила соседка Мария Степановна, бабушка на вид лет за семьдесят. Я часто видела ее раньше и всегда с ней здоровалась, но никогда не была у нее дома. А в этот раз она позвала меня к себе. Я быстро оставила пакет в прихожей (благо, там ничего не надо было срочно убирать в холодильник), закрыла дверь и пошла в гости в соседнюю квартиру.

Мы прошли на кухню, мне налили чай и спросили, все ли у меня в порядке. Я на автомате стала отвечать, что все нормально, ничего необычного, но тут у меня задрожал голос и я поняла, что не смогу обмануть ни соседку, ни себя. Мария Степановна, конечно, заметила это и, сидя напротив меня за кухонным столом, попросила дать ей руку. Я не понимала, зачем, но и отказать не могла, поэтому послушно протянула руку через полстола и почувствовала мягкую сморщенную кожу.

– Не бойся, можешь рассказать мне, – по-доброму улыбаясь, сказала соседка. – Через день я слышу, как ты плачешь за стенкой. Что у тебя случилось?

Я не знала, что ответить. В горле стоял ком. Я чувствовала, что сейчас заплачу.

Как будто понимая, что я не могу сейчас ничего из себя выдавить, Мария Степановна встала и поставила на стол большую тарелку с целой горой горячих оладий, от которых пахло заботой. Рядом на столе уже стояли мисочки со сметаной, медом и вареньем. Меня уговорили съесть несколько штук, хотя мне было как-то неловко. Но оладьи и правда были очень вкусными. Я десять раз сказала спасибо за еду.