Я буду любить тебя всю зиму, посыпанную вечностью

– Неплохая, особенно та фраза, которую я перечитываю пятый раз, – не отрывая глаз, произношу я.

– Намёк понят, но уходить я всё равно пока не собираюсь, так что подвинься. – Стив садится на диван возле меня и заглядывает на страницы книги. – "Маленькие женщины", – читает он название. – И о чём же она?

Я поворачиваюсь на него и долго смотрю вопросительным взглядом.

– Ты злишься, потому что я не согласен с твоими предубеждениями о том, что никому нельзя доверять?

– Я не злюсь на тебя. – Я опускаю глаза и продолжаю читать: "Если наша первая маленькая любовь была подавлена, мы склонны быть осмотрительными и неторопливыми, делая вторую попытку". Я бы назвала это знаком, но вместо этого я просто захлопываю книгу. – Стив, что ты хочешь?

– Поговорить.

– Нет, я не про это. Чего ты от меня ждёшь? От всего этого? – Я вскидываю руки. Не знаю, почему я так эмоционально на всё реагирую. Не могу сказать, что злюсь на него… Нет, здесь что-то другое. Мне почему-то страшно.

– Ты нравишься мне, Скайлер. – Эти слова теплой волной разливаются по всему телу, и я чувствую, как краснею. Теперь необъяснимый страх смешивается со смущением, и у меня появляется желание уйти, но я остаюсь, чтобы дослушать его. – Я дал тебе об этом знать, как только понял сам. Так что я хочу проводить с тобой время, узнавать тебя лучше и просто быть рядом, понимаешь? Я ничего от тебя не жду, а даже если бы и ждал, ты всё равно поступишь по-своему. За это ты мне и нравишься. – Он наклоняет голову, чтобы посмотреть мне в глаза. – Я ответил на твой вопрос, теперь твоя очередь.

Я хмурюсь, пытаясь понять, на какой вопрос должна ответить, но, стоит Стиву опустить взгляд на книгу, я вспоминаю:

– Этот роман… Он о жизни.

– Когда описываешь книгу, никогда не говори, что она о жизни. Практически каждое произведение призвано быть о жизни, и лишь единицы справляются с этой задачей.

– Тогда, думаю, роман Луизы Мэй Олкотт вошёл в число избранных единиц.

Стив встаёт на ноги и протягивает мне руку:

– Пойдём, погуляем.

– Там же снегопад, – изумлённо говорю я.

– Я тебе дам тёплую толстовку, а ты расскажешь мне, за что так высоко ценишь этот роман, – предлагает он.

Говорить о книгах я могу часами, так что, если ему захотелось занять меня разговором, то с литературной тематикой он не прогадал. Отставив книгу, я игнорирую свою первоначальное желание побыть одной и соглашаюсь.

Глава 40

– А ещё эта книга сыграла огромную роль в процессе эмансипации женщин, а главная героиня вдохновила новою волну феминизма! – Восторженно говорю я спустя полчаса пересказа сюжета.

– Феминизм? – иронично переспрашивает Стив, и я останавливаюсь на скрипучем снегу, чтобы разглядеть его выражение лица.

– Мне показалось, или ты сейчас скривился?

– Только не говори, что ты одна из них, – тяжело выдыхает Стив, но догадавшись, что я абсолютно серьёзно, возмущённо заявляет. – Это же абсолютное дикарство! Устраивать забастовки и митинги протеста, заниматься вандализмом, не брить ноги, бить мужчин палками и расхаживать полуголой по центральной площади… Прости, но я в жизни не поверю в то, что ты, – феминистка.

– Я с тобой совершенно не согласна! Феминизм, по своему определению, это вера в то, что мужчины и женщины должны иметь равные права и возможности для реализации этих прав. И для того, чтобы быть последователем этой идеи, необязательно делать то, о чём ты говоришь. Это теория политического, экономического и социального равенства гендеров.

– Да, но, как ты сказала, это теория. А на практике это акты насилия самопровозглашенными невоспетыми героинями собственной трагедии, обиженными жизнью и временем. Они не борются за справедливость, это больше похоже на месть за патриархат.

– Но ты не можешь ставить в один ряд радикальных феминисток и принцессу Диану, например. Эбигейл Смит Адамс, Олимпия де Гуж, Елизавета I, Эммелин Панкхёрст, Джейн Остин – они все были феминистками, но только Елизавета I не расхаживала полуголой по центральной площади. Своим примером она показала, как независимая женщина может не просто делать "мужскую" работу, она может делать её лучше мужчин. Возглавив Англию в критический период её истории, она завершила церковную реформу, укрепила власть и престиж монархии, обеспечила обществу десятилетия спокойного развития. Или взять, например, мать Терезу. Она-то точно не занималась вандализмом, впрочем, как и Эмма Уотсон, которая выступает с идеей гендерного равенства послом доброй воли в ООН. Или Маргарет Тэтчер. Первая женщина-премьер-министр Великобритании всегда говорила о том, что кухня должна быть центром мира женщины, а не её границей. Кого из всех перечисленных ты можешь назвать обиженной жизнью и временем?