Я буду первым (СИ)

— Нет, я не боюсь, — теперь уже усмехается он, — Но это моя работа. Которая должна приносить доход. А не головняк. Если девушку так хорошо спрятали, что Вы не можете ее найти уже несколько месяцев, то для этого должны быть причины. И буду честным, мне хватает работы. Чтобы не браться за что-то сомнительное.

Я еще и оправдываться перед ним должен? В любое другое время я бы уже послал его. Но тот, кто его рекомендовал, клялся, что детектив творит чудеса.

Поэтому давлю в себе раздражение.

— Мне всего лишь нужно с девушкой поговорить.

Однако мужчина напротив не ведется на такое объяснение.

— Если Вам нужна всего лишь такая малость, то проще обратиться к ее родственникам. Они должны пойти Вам навстречу.

Да ходил я уже. Давлатов в конце концов запретил пускать меня к себе в офис. Мать Лены по телефону не захотела со мной разговаривать. А на личной встрече настаивать не могу. Мне стыдно ей в глаза посмотреть.

— У них есть причины не доверять мне. И не идти на уступки. Иначе я бы уже воспользовался этой возможностью. В любом случае я не планирую афишировать Ваше участие. Да и вообще ничего не планирую. Мне нужен только один разговор.

Михаил Кавицкий откидывается на спинку своего кресла.

— Хорошо. Я Вам поверю. Но если у меня из-за Вас будут неприятности. То они будут и у Вас.

Очень интересное сотрудничество намечается. Сумма за которое, кстати, заставляет мои брови ползти вверх. Зато срок исполнения — два дня.

— Вы уверены, что справитесь за такой короткий промежуток времени?

Я пытаюсь уловить хоть какие-то сомнения, но их у этого человека нет.

— Абсолютно! — получаю ответ.

Наша встреча проходит поздно. Мне сегодня еще нужно заехать к родителям. Я обещал матери.

Пока еду к ним, боюсь поверить, что у Кавицкого получится. И что я смогу увидеть Лену. Через два дня. У нее должно уже быть видно животик.

И в то же время мне страшно, что и у этого детектива ничего не получится. Но это не так страшно, как то, что Еленка все же от обиды могла избавиться от ребенка. То, что она этого не сделала тогда, я знаю наверняка. Я надавил на врача, который выдал справку о прерывании беременности. И тот сознался, что никакого аборта не было. Однако это не значит, что его нельзя было сделать позже.

— Привет, сынок, — родной голос звучит встревоженно.

Меньше всего я хочу, чтобы мама волновалась. Но она все равно волнуется.

— Отец не приехал еще. Это и хорошо. Я поговорить хотела.

Она берет меня за руку и ведет в гостиную, садится на диван, усаживает меня рядом.

— Ко мне приходила Ирина мама, — я собираюсь резко высказаться, но она меня останавливает — Не перебивай меня, пожалуйста. Я хочу, чтобы ты подумал над тем, чтобы ей помочь. Она сделала глупость. Но, Платон, судимость, наказание… Это чересчур для нее. Она ведь ровесница Лены.

— При чем здесь Лена? И что я должен сделать, а? Признать вину в покушении на изнасилование? Ты соображаешь, что говоришь? Я вообще в это все не лезу. Не выдвинул никакого иска. По поводу ответственности за ложный донос эта семейка пусть разбирается сама.

Я понимаю, моя мать и Иркина родительница — подруги со школьной скамьи. Поэтому она и просит. Только меня это не касается. Они затягивают следствие, как только могут. Я не стал во все это лезть. Однако помогать этой дуре не собираюсь. Вывезут на обвинительный приговор — хорошо. Выкрутится Ириска — так тому и быть.

Она вздыхает:

— Ты прав, конечно. Но просто мне всех вас жалко. И тебя, и Ирину. Мы столько лет дружили. А теперь твой отец запрещает нам общаться.

— Он правильно делает. А вот о чем ты думаешь, я не понимаю.

— Ирина… Она же от отчаяния. Потому что любит тебя.

— Разве так любят? Еленка же не написала заявления, хотя была бы в своем праве. Да еще и показания пошла давать в мою пользу.

Не знаю, что сегодня с матерью.

— А ты как с ней поступил? Тоже говоришь, что любишь. Значит, врешь? Потому что " разве так любят"?

— Я виноват. И отрицать этого не собираюсь. Если б можно было это исправить… Мам, ты не обижайся, я нагостился. Поеду.

Ухожу в молчании. Мне нечего сказать. Ей, видимо, тоже.

И теперь после разговора с матерью меня мучает вопрос — что же такое я могу сказать Лене, чтобы она мне поверила? Кажется, что и слов таких нет. Не придумали еще. Тогда я посмотрю только.

Все эти месяцы я изучил все оттенки тоски. И если б знал, где Лена, сидел бы у нее под дверью как цепной пес. Не очень руководствуясь доводами рассудка. Только я не знал, где она. И от этого становилось лишь хуже.

Двое суток прошли как дурной сон. Я прочувствовал каждую секунду из них.

Наконец, раздался долгожданный звонок.

— День добрый, Платон Игоревич. Нашел я Вашу пропажу.

Во рту пересохло:

— Где? — единственное слово, которое я оказался способен произнести.

Платон

Севилья встречает меня удушающей жарой. И да, я вылетел сразу, как только детектив назвал мне адрес. Не знаю, какой прием меня ждет. Да и вообще…

Но оставить Еленку там, где она решила обосноваться, одну — выше моих сил. Я взвинчен и нервничаю. Все это время я хотел одного — увидеть ее. А теперь думаю о том, что будет после.