Я буду первым (СИ)

-Мне от Вашего сына ничего не нужно. А потом, что Вы подразумеваете под недопониманием? То, что действия Платона подпадают под несколько статей Уголовного кодекса? - я набираю в легкие побольше воздуха, потому что выговорить то, что я собираюсь, очень трудно, - По поводу моего положения я все сказала ему еще в прошлый раз. Я уже сдала все необходимые анализы. Дата прерывания беременности назначена. У нас с Платоном не должно быть ничего общего. Тем более детей. Я не хочу.

Он взрослый, привыкший командовать мужик шалеет от моей решимости. Я же думаю в этот момент только о том, что не смогу зависеть от Хромова. Что не допущу его вмешательства в мою жизнь. А так и будет, если нас свяжет общий ребенок. Платон тенью останется в ней.

-Лена, ты совершаешь большую ошибку...

Я снова не даю ему договорить:

-Напротив, я ее исправляю. Вам пора. Не беспокойте меня больше. Пожалуйста.

Он, не зная, что сказать, идет к выходу. Я же остаюсь на месте. Слышу, как они с мамой разговаривают. Но недолго.

Затем в комнату входит мама.

-Мне нужна клиника, в которой мне дадут справку о медицинском прерывании беременности. Поможешь?

Еленка

Я смотрю на листок бумаги. И то, что на нем написано, вызывает у меня желание скомкать его и выбросить. Но в этом листке - мой ключ к свободе от обязательств, которых я не хочу.

Вчера я ходила в церковь, долго там сидела в уголке и думала, как жить дальше. То, что я сказала отцу Платона, цинично и жестоко, но зато разумно. Женщине нужен муж, который будет ей опорой, потому что женщина вынашивает, рожает и растит детей. Если она, конечно, нормальная. Рождение ребенка порождает кучу проблем. Другие самцы редко настроены растить чужое потомство. Им это не нужно. На детей надо тратиться эмоционально и финансово. К этому готов не каждый.

Поэтому мне бы и следует избавиться от ребенка Платона, чтобы не обременять себя, чтобы спокойно выучиться, пойти работать, встретить мужчину, которому смогу доверить себя и наших детей. Чтобы не быть женщиной с довеском.

Но это и мой ребенок тоже. Он - живой. Его маленькое сердечко уже бьется. Меня мама родила рано. Первая школьная любовь, ранняя беременность, я. Они так и не поженились. Не успели. Его родители были против. А потом - потом автомобильная авария. И отца не стало. Если бы не дедушка, мамин папа, не знаю, как бы мы справились. Потому что даже после гибели отца, отношения лучше не стали. И несмотря на то, что я носила их фамилию, ни с дедом, ни с бабушкой я не общалась. У них не было такого желания.

Мама меня не убила, подарила жизнь, сама будучи еще девчонкой. Она училась со мной под мышкой, работала. Не знаю, были ли у нее мужчины. Хотя навряд ли. Она долго не могла забыть отца. Потом появился Давлатов. И хотя к нему можно иметь много претензий, его отношение ко мне было нормальным. Он не шпынял меня, не рассматривал как сексуальный объект, не жалел денег. Да и сейчас нашел после похищения, встал на мою сторону. Но все же он не отец. Я не знала той любви, с которой он относится к Вере. Однако обделенной себя не чувствую.

Взвесив все "за" и "против", я решила оставить ребенка. Но для Платона он перестанет существовать. Я не готова вверить наше существование психопату. Теперь мне остается дорисовать точку.

Нужно поговорить с ним. Для этого мне даже не требуется ему звонить. Потому что он по-прежнему стоит под воротами.

Я надеваю сапоги и куртку.

-Ты куда? - уже в дверях меня останавливает Сергей.

-К Платону. Сколько еще так будет продолжаться?

-Ты собираешься выйти за ворота и сесть к нему в машину? - озвученная вслух эта идея кажется так себе.

-Я не хочу, чтобы он сюда заходил.

-Напиши ему, пусть заедет во двор. Там и поговорите.

Пожалуй, он прав. Так размахивать справкой об аборте будет безопасней.

Стою на крыльце и наблюдаю, как машина Хромова заезжает во двор. На улице метель. Колкий снег летит в лицо стеклянной крошкой, пока иду к его автомобилю. Он вылез из салона и ждет, когда я подойду.

Шарю глазами по фигуре и лицу. Все также красив. Но теперь сердце не заходится в бешеном галопе. Я ощущаю горечь несбывшихся надежд и несостоявшегося счастья. Потому что оно между нами не возможно.

Лицо царапает безжизненностью. Темные круги под глазами, бледный, похудевший.

Точно такой же, как я.

И к чему были эти игры? Кому от них стало хорошо?

Главное не начать его жалеть. И себя тоже. Надо просто стать снова чужими людьми. И перестать мучить друг друга.

Только его глаза схлестываются взглядом с моими. И я опять ощущаю эту проклятую связь. Когда же отболит все? Я так устала.

-Я хотела попросить тебя, - голос сел, звучит сипло, как прокуренный.

Мне приходится откашляться, чтобы продолжить.

-Прекрати меня преследовать.

Не знаю, на что он рассчитывал, но слышать это ему неприятно. Он морщится, как от боли.

-Лена, я хочу объяснить.

Наверное, стоит позволить ему высказаться.

-Я слушаю.

Он не пробует подойти. Я тоже остаюсь на месте. Так проще. Злой ветер завывает, мелкий снег бьет нам в лица.

Платон начинает говорить, делает это быстро, словно боясь, что не успеет.