Я был там: история мальчика, пережившего блокаду. Воспоминания простого человека о непростом времени

Живя в Башкирии, мы уже стали привыкать к ясному небу, когда не надо остерегаться нападения с воздуха, к посвистыванию кузнечиков с полей вместо гула фронтовой канонады, вечерним зорям вместо зарева пожарищ, но эхо войны докатывалось и до этих мирных, спокойных сел и деревень. Продолжали уходить на фронт молодые ребята, в деревнях и селах появились тяжелораненые и искалеченные войной люди, многие семьи, получив похоронки, оплакивали своих родных и близких. ВИДИМАЯ ТИШИНА БЫЛА ОБМАНЧИВА. ЗДЕШНИЕ ЖИТЕЛИ ТЕЛОМ БЫЛИ ДАЛЕКО ОТ ВОЙНЫ, А ДУШОЙ ВСЕ БЫЛИ НА ФРОНТЕ. ВМЕСТЕ С ТЕМИ. КТО БЫЛ В ЭТО ВРЕМЯ НА ПЕРЕДОВОЙ.

Я помню, как нашего соседа провожали на фронт чуть ли не всей улицей. Прошло где-то два или три месяца, и он вернулся домой, но уже без ноги. Несмотря на то, что он стал инвалидом на всю оставшуюся жизнь, многие говорили, что ему повезло. Он подарил мне несколько листиков белой, глянцевой немецкой бумаги, и я хранил их несколько лет, как какую-то драгоценность. После возвращения с фронта он развел у себя дома целую пасеку пчел, и, когда начинал качать мед, все время приглашал нас с тетей Женей к себе домой на дегустацию меда.

Я уже упоминал, что в километре от нашего села находилась небольшая деревенька Биктемировка. Примечательно то, что в этой деревне примерно 99 % жителей носили фамилию Буторины. У многих, кроме фамилии, сходились имена, отчества и годы рождения. Отыскать кого-то можно было только по прозвищу. Если ты его не знаешь, то отыскать было почти невозможно. Меня много раз приглашали в эту деревню поиграть на гармони на различных вечеринках, свадьбах и днях рождения. Там я увидел, как играются свадьбы по настоящему народному, старинному обычаю. Свадьбы действительно играли, а не напивались и разбегались, как частенько бывает в наше время. Некоторые товарищи напивались и в то время, но основная масса гостей принимала деятельное участие в свадебной игре.

Однажды к нам домой пришли две молоденькие девчонки из этой Биктемировки и стали просить тетю Женю, чтобы она отпустила меня в их деревню поиграть на гармони. Тетя Женя наотрез отказала им. Когда эти обиженные отказом девчонки уходили домой, то успели шепнуть мне на ушко, чтобы я, несмотря на запрет, приходил к ним во столько-то часов. Обычно я всегда старался слушаться тетушку. В то время у меня своей гармони не было, а тяга к игре была очень большая. Владельцы музыкальных инструментов давали поиграть с небольшой охотой, а если и давали, то на очень короткое время и под личным надзором. Только на вечеринках, гулянках или свадьбах я мог отвести душу, потренировать пальцы и разучить на ходу что-то новенькое. По этой причине я осмелился ослушаться тетушку и пойти тайком на вечеринку. На этом торжестве были одни девчонки двадцати-двад-цатипятилетнего возраста. Очевидно, мальчишки-односельчане были на фронте. Стол был скромный, но с бражкой и самогоном. Я тогда наигрался и наелся досыта. На дорожку меня принудили выпить бражки и самогоночки. Бражка мне даже понравилась. Она была сладенькая, а самогонкой я чуть было не отравился. Одним словом, сытый, пьяный, в хорошем настроении я возвращался домой. Я даже не заметил, как промахнул километр и оказался у ворот нашего дома. Тут мое настроение сменилось с положительного знака на противоположный. На улице у ворот стояла тетя Женя с веревкой на одном плече и явно ждала меня. Было большое желание взять ноги в руки и рвануть куда-нибудь подальше от этой угрожающей веревки. Но бежать было некуда. Девчонки, правда, предлагали мне свое убежище в случае холодного приема моей тетушкой. Улучив момент, когда тетя Женя отошла от ворот на приличное расстояние, я птицей пролетел калитку, пулей влетел в дом, забрался на русскую печку и закопался в тряпки, которые служили подстилкой. Обойдя все закоулки в комнате и не найдя меня там, она залезла по подставной лесенке на печку и сразу же обнаружила меня. Впереди была труба, справа стена, слева тетушка с веревкой, отступать было некуда. Получив несколько ударов веревкой по тряпкам, которые лежали на мне, я вспомнил, что между печкой и стеной существует широкая щель, куда я не раз лазил. Я перекатился к стене и прыгнул в эту щель. Когда тетя Женя убедилась, что добровольно я из этой дыры не вылезу, а веревка моей спины не достает, она слезла с печи, взяла у шестка длинную кочергу, которой мешают угли в русской печи, и начала выуживать меня из моей траншеи. Кончилось все тем, что я крепко ухватился за кочергу и обезоружил ее. Просидев продолжительное время в добровольном заточении, я был все-таки прощен, но пришлось выслушать очень длинное внушение, к чему может привести пьянство и непослушание.