Я – дочь врага народа

Накормленный, уложенный Алёша уснул. Лиза с Владимиром садятся на полу – ужинают с чемодана. Потом, на полу же, стелется стёганое одеяло. Лиза укрывается зимним пальто. Владимир спит одетым…

На следующий день, стараниями соседки, в комнате появляется почти крепкий стол, кровать с панцирной сеткой, пара стульев… На кухне старенькая, но просторная тумбочка, на которой горка посуды…

Мир не без добрых людей…

Будучи дворником, мать-одиночка Надежда знает в соседних домах всё и всех.

Не везёт ни у кого добыть только матраса. Приходится кровать застелить тем же одеялом, кинув поверху чью-то хоть ватную, но подушку.

Из прежнего места жительства Володька выписан. Чтобы устроиться на работу, нужна прописка. ЖКО с выдачей ордера не торопится. Деньги на исходе. Лиза нервничает. Владимир злится… Ищет хотя бы временную работу, но не находит. Однако заметно – возвращается не голодный…

Соседка, спасибо, позволяет Лизе пользоваться швейной машинкой. Есть подработка – есть хлеб и молоко…

Неделей дворничиха заглядывает к Лизе в комнату, говорит с порога:

– Я сёдни твоего видала – на базаре… Пиво стоит хлещет, беляши лопает… Чё ты его, дурёха, держишь? На днях ты спала, а он ко мне подкатывал… Гони ты его к чёртовой матери, пока не прописался…

В тот незабываемый день Владимир является домой ополночь. И сыт, и пьян, и нос, как говорится, в табаке…

Слово за слово – поехало-затряслось…

Зрачки у Володьки вразлёт… Спасибо соседке: Алёшку грабастает – и к себе в комнату… В руках у Лизы – пестик от ступки… Только он и помогает ей остаться не битой… Сама уже в кухне…

А дальше что? В комнату не вернёшься. Спать негде. Ждать помощи неоткуда… Три часа ночи…

Надя советует:

– Милиция – через улицу…

В дежурке аж пятеро дюжих лбов. Ухмыляются. Появление ночью обиженной бабёнки – дело обыденное. Потому Лиза слышит:

– Бегаете, жалуетесь… Потом сопли распускаете – дяденьки, миленькие, отпустите дорогого… он больше не будет…

– Нет! – возражает Лиза. – Не прибегу… И бутылку вам за это не поставлю – не с чего… Прошу об одном: дайте ему понять, что такое больно…

И вот… Кровать застелена одеялом, стёганой же его половиной прикрыт Владимир. Храпит. На самом деле он спит обычно тихо. Явно прикидывается.

Лиза следит от порога комнаты, как его трое служивых пытаются «разбудить». Четвёртый за её спиною разговаривает с Надеждой. Её, как дворника, милиция знает. Потому и разговор идёт дружеским путём.

– Чё-то у них ни хрена нету? – спрашивает крепыш в форме. – Наверное, оба закладывают?

Соседка отвечает:

– Да у неё ребёнка нечем кормить… Закладывают… Он, паразит, врёт, что работу ищет, а сам по сучкам шлындает… Ишь какой красавец! Почище тебя… Бабы его и жратвой, и деньгами снабжают… А она, дура, с копейки на копейку перебивается…

Тем временем один из милиционеров склоняется над «спящим». Лизе не видно, что он делает. Только Владимир вдруг вскакивает как ошпаренный. Долго ему собираться нет нужды – одет. Уходят все сразу…

А соседка говорит Лизе:

– Не пропадёшь… Вон ясли через дорогу… Там им няньки всегда требуются. Я и у них тоже – дворником… Прописывайся… Книжку санитарную получай… Вера Ивановна – золотой человек. Она и тебя, и пацана твоего возьмёт. Ничего, что маленький – ты ж сама при нём будешь… А бугая гони к… матери…

Пока «бугай» пребывает в вытрезвителе, Лиза успевает и прописаться на новом месте, и пройти медосмотр, и на работу выйти. Её Вера Ивановна приняла, вместе с Алёшей, воспитателем в ясельную младшую группу.

Зарплата – пятьдесят два рубля. Зато вычет за питание всего пятёрка…

Владимир появляется в квартире воскресным утром, когда Лиза добеливает в комнате последнюю стену. Всё его лицо украшено жёлто-сиреневыми пятнами от проходящих синяков.

Он останавливается, приваливается к дверному косяку, морщится. Тем показывает, что мусора накостыляли ему основательно.

Актёр!

Сам продолжает держаться у порога. Ведро-то с извёсткой у Лизы под рукой! С расстояния жмёт на бабью жалость:

– Давай пересмотрим нашу жизнь.

– Уже! – отвечает Лиза. – Пересмотрела. И в сумочку твою боевую упаковала… Видишь, рядом с тобой стоит? Забирай и уматывай! И чтобы я тебя больше не видела…

Нинка из кухни добавляет:

– Я в милиции всех знаю и меня все знают… Надо будет, опять морду разукрасят…

Постояв, помолчав, Владимир исчезает – даже не хлопнув дверью.

Эпилог

Золотая осень. Елизавета медленно идёт широкой улицей Новосибирска. Идёт мимо огромных окон магазина промтоваров. Любуется своим отражением. Не зря её величают иной раз именем Софи Лорен. Хорошо то, что она осознаёт внешность свою достойной похвал только тогда, когда видит отражение. Остальное её внимание занято фантазиями. Рифмы, поговорки, придумки теснятся в голове, как пчёлы в улье. К тому же обычная эта кутерьма постоянно пронизывается сторонними речевыми звуками. Елизавета невольно слышит каждое особо произносимое русское слово. Так композитор слышит малейшие оттенки звуков. Так художник видит тончайшие переливы красок…