Я, дракон

Говорят, на нас взирают сверху духи,
духи смотрят, как живется глупым смертным,
духи смотрят и смеются беспрерывно,
я, наверное, теперь их понимаю.

У меня была невеста, наку хари,
как по-нашему — «склонившаяся пальма»,
мое сердце, моя радость, свет и звезды,
что красивее всех девушек в деревне.

Чужаки пришли с бедою — на закате,
чужаки белее камня мелового
из пещер, что на востоке от деревни,
чужаки — одежды много, силы мало.

Наш закон — «не обижай любого гостя»,
чужаков мы не дразнили, не смеялись,
право, глупо: и без нас они несчастны,
что за жизнь с такою кожей да без силы?

Чужаки сидели тихо, ели мясо,
да по-нашему нескладно говорили
о домах, что выше пальмы, выше неба,
о реке, где берегов совсем не видно.

Я тогда всех этих глупостей не слушал,
я ушел, а чужаки с утра исчезли,
только сердце-то мое исчезла с ними,
не сказав ни мне, ни матери, ни брату.

Я искал ее повсюду на равнине,
но не видел ни следов ее, ни тени,
лишь гиены хохотали из колючек,
да у озера мычали буйволята.

Мне сказал колдун нга пенго — «мудрый коршун»,
что она теперь далеко, не увидеть,
ледяной дракон украл мою невесту,
ледяной дракон ее ко мне не пустит.

Я не зря зовусь ла мбири — «сын гепарда»,
я быстрее и упорнее, чем звери,
я пошел за ней, да хоть бы и к дракону,
я верну себе домой мою невесту.

Мир огромен, много больше, чем казалось,
в десять раз и еще десять раз по десять.
я прошел равнины, горы и овраги,
но не видели нигде моей невесты.

Как-то раз я видел в скалах и дракона,
мне казалось — я застыну, будто кролик,
что на взгляд змеи-удава напоролся;
но дракон мне показался милосердней,

чем иные, с кем встречался по дороге.
Постарался я поменьше чуть бояться
и спросил его — не видел ли невесту,
мое сердце с кожей темного ореха?

Говорят, дракон из льда ее похитил,
где живут такие — верно, путь неблизкий?
Мне дракон по-человечьи рассмеялся,
мне сказал — ты ищешь то, чего не знаешь,

ледяных драконов в мире не бывает,
никогда таких и вовсе не рождалось,
мы создания огня, тепла и света,
и зачем бы нам сдалась твоя невеста?

Я ушел, и долго странствовал по миру
(десять лун и еще десять раз по десять),
и однажды оказался в мире белых,
там все с кожей цвета мела из карьера,

там все слабы, тонки, хилы, невысоки:
как народ такой вообще на свет родился?
Я привык к ним, выжить с ними попытался,
а куда деваться, хоть и неприятно.

Как-то раз сидел я вечером в таверне
(так-то люди цвета мела называют
дом с едой и горькой выпивкой из фруктов),
грея руки у горячего камина,

грея губы о большую кружку сидра.
И раздался вдруг веселый звон гитары,
и увидел я… и даже не поверил,
думал, вовсе сумасшедший сын гепарда.

А потом протер глаза и вновь увидел:
мое солнце, мое сердце, наку хари,
танцевала бари гани — танец солнца
под веселый, беззаботный звон гитары.

Она пела, и плясала, и смеялась,
я застыл тогда, не мог пошевелиться.
И увел мою невесту из таверны
менестрель с глазами светлыми, как лужи.

А когда я смог ходить, я встал и вышел,
из таверны шел я молча, шел и думал,
думал, как убить вернее менестреля,
это он околдовал мою невесту.

Менестрель веселый, с кожей цвета мела —
он, конечно, не дракон, да и не воин,
я одной рукой ему свернул бы шею,
чтоб чужих невест он больше не таскал бы.

Так я думал, только вдруг кольнуло в спину,
словно чей-то взгляд меня пронзил навылет,
словно я — детеныш рыжей антилопы,
что охотника с копьем вблизи почуял.

Я свой нож схватил и быстро обернулся,
только не было ни копий, ни убийцы,
стыла улица пустая, да дрожали
огоньки от фонарей на свежих лужах.