Я дрался на «Аэрокобре»

А сегодня все ждали ответного удара. И действительно, как только более или менее рассвело, с командного пункта взвилась зеленая ракета, и истребители пошли на взлет. Постепенно прогревались лампы радиоприемника, и до ушей стали доходить звуки внешнего мира.

– На станцию Ларга идет двести бомбардировщиков! – передала станция наведения с линии фронта.

Это было первое, что я услышал. «Сейчас здесь будут, – подумал я. – Дадут жару…» Я думал не о себе, а о тех, кто остался на земле, на чьи головы вот-вот посыплются бомбы. «И нам достанется… Истребителей тоже, наверное, хватает…»

– Над станцией Ларга триста бомбардировщиков… – снова передал пункт наведения.

– Архипенко! Будьте внимательны. Прикрывайте точку. – На земле ожидали появления всей этой армады над аэродромом.

Минута проходила за минутой, а бомбардировщики не появлялись. Только по радио слышны были отзвуки далекого воздушного боя («Бей его!..» «Прикрой!» и… «Прыгай, прыгай! А!..»), который вела шестерка из соседнего полка. «Почему мы туда не идем?! – возмущался я. – Там же бой идет!» Архипенко, видно, думал так же. Он развернулся и повел группу на юг, в сторону недалекой здесь линии фронта. Но тут же с земли передали строгий приказ:

– Архипенко! Не уходите от точки! Выполняйте свою задачу!

Пришлось подчиниться. Командование все еще считало, что это попытка нанести ответный удар по нашим аэродромам. Только позже выяснилось, что гитлеровцы после часовой артиллерийской подготовки, которая началась в четыре часа сорок минут утра, обрушили всю массу своей авиации, подготовленной в течение месяца, на боевые порядки войск 52-й армии. Удар наносился на узком участке фронта протяжением всего двенадцать километров.

С утра 30 мая над этим участком непрерывно патрулировали четверки и шестерки «Мессеров» и «Фоккеров». В то же время «Ю-87», «Ю-88», »Хе-111» с прикрытием по четыре-шесть «Ме-109» и «ФВ-190» на каждую девятку наносили непрерывные эшелонированные удары по оборонительным позициям наших войск. Однако, несмотря на огромное количество фашистских самолетов в воздухе, они несли при этом большие потери и решили изменить тактику. Начиная с четырех часов дня и до наступления темноты фашисты действовали группами до восьмидесяти бомбардировщиков в каждой. Эти армады прикрывались двадцатью-тридцатью истребителями «Ме-109» и «ФВ-190».

Всего за день боев над этим участком побывали тысяча девятьсот фашистских самолетов. И только в расположение наших войск упали шестьдесят из них, сбитые советскими истребителями. А сколько свалилось за линией фронта? Подбитые, не смогли долететь домой? На второй день гитлеровцы смогли послать в бой только тысячу шестьсот, на четвертый – семьсот пятьдесят, а на седьмой – триста семьдесят самолетов.

В этот день мы совершили четыре боевых вылета и все с воздушными боями.

В первый день снова отличился Гулаев. За два вылета он сбил пять вражеских самолетов: «Ю-88», «Ю-87», два «Ме-109» и одного «ХШ-126». В первом вылете – он водил группу из двенадцати «ястребков» – они встретили «ХШ-126». Гулаев сбил его, а в это время к линии фронта подошли две группы по пятнадцать «Ю-88» под прикрытием шести румынских истребителей «ИАР-80» и шести «Ме-109». Николай Гулаев сбил «Ю-88», Букчин и Задирака – по одному «ИАР-80».

Прикрывающая группа, которую вел Бекашонок, тоже дралась. Сам Бекашонок и Басенко сбили по одному «Ю-88», а Галушков – «Ме-109». Вся группа, сбив семь гитлеровских самолетов, без потерь вернулась на свой аэродром.

Однако второй вылет Гулаева не был таким удачным. Шестеркой они встретили восемь «Мессеров». Гулаев и Задирака сбили по одному «шмиту», но подошли еще тридцать «Ю-87» под прикрытием шестнадцати «Ме-109». Наши заявили сбитие девяти самолетов (пять «лаптежников» и четыре «Мессера»), а всего за вылет – одиннадцать. Но и немцы сумели сбить всю шестерку. Погиб в бою мой товарищ по аэроклубу и летной школе Акиншин и молодой летчик, только прибывший в полк, Громов, а Задирака, Чесноков и Козинов покинули горящие самолеты с парашютами. Раненные, они в тот же день вернулись в полк, откуда их отправили дальше, в госпиталь. Сам Гулаев тоже был ранен, но сумел посадить самолет на аэродром к штурмовикам. Главная ошибка Гулаева была в том, что в тот вылет он взял троих необстрелянных летчиков, которые и были сбиты в первом же бою.

А дальше все перепуталось: вылеты, бои, дежурства на аэродроме в первой готовности, короткий сон, вернее, забытье ночью – спали не больше чем по два часа, – и снова вылеты, дежурства, бои… Никогда еще полк, дивизия, корпус не вели таких ожесточенных боев, не встречались с такими массированными действиями фашистской авиации. И кто знает, если бы не дивизия Покрышкина, влившаяся в состав корпуса незадолго до начала этой, Ясской, как ее потом назвали, оборонительной операции, может, не многие летчики дожили бы до ее конца… Покрышкинская дивизия сняла часть нагрузки с летчиков остальных двух дивизий корпуса.

Несколько эпизодов с фотографической четкостью запечатлелись в моей памяти.