Я дрался на «Тигре»

По моему заявлению меня отправили в мою старую часть, 3-ю роту 33-го резервного танкового полка в Санкт-Пельтен. Там я прошел трехнедельные курсы по отбору кандидатов в офицеры. Почти четверть участников командование отсеяло. Тем не менее я их успешно окончил и был направлен наводчиком в 1-ю роту 33-го танкового полка под командованием обер-лейтенанта Бюттнера в Россию.

Я прибыл в полк, когда распределяли экипажи по новым, только что полученным танкам. Командиром моего танка был командир 1-го взвода, лейтенант Зирзе из города Мауэр близ Вены. Радистом был мой товарищ, вместе с которым меня призвали в армию, Зепп Лакнер из Аллерхайлиген в Штайермарке. Имен заряжающего и водителя я не помню.

– Как вы восприняли возвращение на фронт? Боялись? Хотели воевать?

– Это для меня было что-то само собой разумеющимся. Я не хотел оставаться в казарме. Я хотел вернуться к моим товарищам. Но я попал не к своим товарищам, с которыми я учился и воевал, а в 9-ю танковую дивизию, 33-й танковый полк.

– Какой у вас был танк?

– Pz-III с длинной пушкой. Он мог пробить Т-34 с 600 метров. В 1943 году мы получили Pz-IV с L-48, и тогда мы могли подбить Т-34 с 800 метров.

– Как наводчик какие команды вы получали от командира танка?

– Мы использовали часы как указатель направления. Прямо по направлению движения танка это всегда было 12 часов: «Внимание, вражеский танк на два часа или на 11 часов». Командир сидел сверху. Если наводчик цель не видел, то командир клал руку на правое плечо, это означало повернуть орудие направо, и держал до тех пор, пока орудие не начинало смотреть на цель. Это очень просто. Я этому даже свою жену научил. Когда мы с ней гуляем на природе, я ей стучу по плечу и говорю: «Три часа» или «12 часов», чтобы показать ей что-то красивое. Я иногда забываю, что люди этого не знают, и когда у меня кто-то спрашивает дорогу и спрашивают «Где?», я отвечаю: «Два часа». Это отлично работает, у меня больше никто ничего не спрашивает.

Полностью команда звучала так: «Внимание, наводчик, полвторого, противотанковая пушка 1500 метров, заряжающий – осколочно-фугасный, открыть огонь».

– Какие еще команды вы получали?

– В бою еще только «Огонь!». Конечно, наводчик мог увидеть что-то, что не видит командир танка, и водитель тоже мог что-то увидеть. Поскольку у нас было переговорное устройство, то мы могли сообщать друг другу увиденное.

Нашим преимуществом было и наличие рации на каждом танке. У русских танков их не было. Командиры часто высовывались наружу. Многие так погибли.

Однажды мой знакомый разговаривал с пехотинцем. Раздался выстрел. Пуля пробила обе щеки и поцарапала язык. Когда он вернулся из госпиталя, он не мог определить, суп соленый или нет. Вкусовые рецепторы на соль не реагировали.

– При обслуживании танка у вас, как у наводчика, были какие-то специальные задачи или все делали вместе?

– Все работали вместе. Даже офицеры. Командир танка тоже работал вместе со всеми.

– Какая была иерархия в экипаже танка?

– Главным был командир танка. Он отвечал за танк в целом и за координацию между членами экипажа. Чаще всего он был в звании офицера или унтер-офицера. В бою он должен был по переговорному устройству давать указания членам экипажа и одновременно поддерживать связь с другими танками. Кроме того, он должен был наблюдать за местностью и по шуму боя определять, откуда стреляет враг. Каждый выстрел и каждый разрыв снаряда имели свою собственную акустику. Очень важно было понимать, ведет ли враг огонь бронебойными снарядами. Поэтому, как правило, наушники у него были надеты так, чтобы одно ухо было свободным.

Вторым по важности был водитель. Когда танк был в боях, водителя никогда не ставили караульным, а все остальные, включая офицера, несли караульную службу. Офицер не мог сказать: «Я офицер, я иду спать». Все получали свои три или четыре часа караула, независимо от звания.

– Экипажи танков были постоянными или менялись?

– Экипажи были постоянными, но можно было сказать, что я не хочу воевать с этим командиром, если были какие-то проблемы или если просто хотелось кого-то другого. Когда мы получали новые танки, в первый день нам говорили: «Подумайте, с кем вы хотите воевать». Тогда командиры танков подходили и спрашивали: «Хочешь со мной?» Понятно, в экипаже должны были быть человеческие отношения. Только если были какие-то проблемы, тогда приказывали.

– Офицеры следили за внешним видом экипажа?