Я дрался с асами люфтваффе. На смену павшим. 1943—1945.

Но случалось и хуже. Начну с того, чем они нам по­могали. У нас же всего не хватало. Где-то в 1943-м я только впервые получил приличную шинель, англий­скую. К тому времени нам уже поставляли английские и американские самолеты. Но давали они нам только то, что было не нужно им самим. Когда мы сидели в их ресторане в Миргороде, то спрашивали их, почему они сами на «кобрах» не летают. Они отвечали, что вроде как им эти самолеты не подходят. У них же уже были истребители «мустанги». Они на «мустангах». А нам их не дали. Иногда создавалось впечатление, что амери­канцы вообще были врагами. Когда закрыли их базу в Миргороде, то все лишнее они должны были перевезти на базу в Полтаве. Они сожгли все, что не смогли пере­везти, вплоть до моторчиков, вырабатывающих элек­тричество для освещения их городка. А ведь наш АБОН их обеспечивал. Что им стоило подарить АБОНу то, что оставалось на базе? Тем более что была как раз сере­дина войны — голодное, сложное время. Оставался не­приятный осадок...

—  Можно ли сказать, что как самолет «кобра» была лучше «мессера»?

—  Смотря в чем. Сильна «кобра» была, прежде все­го, тем, что на ней секундный залп 10,5 килограмма. Представьте, за 1 секунду такая масса снарядов. Это сила, конечно! А еще обзор из «кобры» был хороший. А из кабины «мессера» — очень плохой. Помню, два ру­мына решили перелететь из Крыма к нам, произвели посадку. Ох, потом наша дивизия с ними мучилась. Они же с крестами. Значит, чтобы их на следующий аэро­дром сопроводить, приходилось прикрывать. Нашим опытным летчикам разрешали полетать на румынском «мессере» над аэродромом. Некоторые летали. Мне не удалось, но в кабину я забирался. Обзор из нее очень плохой. Не то что в «кобре».

По маневренности «кобра» «мессеру» не уступала. Воюет не машина, а тот, кто в ней сидит. Если летчик крепкий, хорошо держал перегрузки и мог на предель­ных критических углах выполнить маневр, то на «кобре» вполне успешно можно было тягаться с «мессером». Вот у меня был такой случай. Один раз «мессер» зашел на вираже почти мне в хвост. Ему еще градусов 30 ос­тавалось. А ведь у «мессера» горизонтальная манев­ренность лучше, чем у «кобры». Но тем не менее я, ра­ботая триммерами, вышел в такое положение, что сам начал его обстреливать. Самолет был на грани свали­вания в штопор. Один раз стрельнул, вроде очередь впереди прошла. Второй раз — вроде очередь сзади.

Потом еще раз стрельнул, и он свалился. Может, сбил я его, может, нет, а может, он умышленно сделал пере­ворот. А мне вниз нельзя. Он может из пикирования выйти и зайти мне в хвост. Пришлось мне уйти в сторо­ну. Смотрел, смотрел, но так и не нашел его.

Конечно, на малых высотах «кобра» была посредст­венным самолетом. Поэтому главное — это тактически грамотно построить атаку, набрать высоту, разогнать скорость. Вот еще такой пример.

Я уже говорил, что 31 декабря 1943-го меня чуть не сбили при штурмовке одного из немецких аэродромов. В это же время Камозину было поручено пойти в паре до Владиславовки. Такой перелет мы могли себе по­зволить. У нас на «кобрах» запас горючего был солид­ный. Даже были подвесные баки (их при необходимо­сти сбрасывали после выработки бензина, а если боя не вели, то привозили обратно). И вот, Павел Михайло­вич Камозин со своим ведомым разведали, что им бы­ло положено. Возвращаются обратно. В это время Ка-мозин вдруг заметил Ю-52, транспортный самолет, ко­торый шел в нашу сторону, в сторону Керчи. Его прикрывала шестерка «мессеров». Павел Михайлович своему ведомому говорит: «Держись!» Отошли они в сторонку, набрали высоту и на большой скорости спи­кировали на этот транспортный самолет, атаковали. Он загорелся. Они зашли и еще раз по нему ударили. Там шестерка «мессеров» была, а они такое сотворили па­рой! Потом выяснилось, что в этом самолете летело 30—40 старших офицеров поздравить войска с Новым годом, вручить награды.

Хорошим летчиком был Камозин. И при этом он очень скромно себя вел. Он с любым летчиком на лю­бые темы мог говорить. Такой очень простой, без фа­наберии. Причем его очень все уважали. Все Герои, ко­торые у нас в полку были, считали, что Павел Михайло­вич прирожденный летчик, как пианист. Да, в полку у нас в основном все друг друга уважали, любили, была крепкая дружба...

Так вот, кроме мощной пушки и двух пулеметов ка­либра 12,7 миллиметра, на первых сериях «кобр» были установлены четыре крыльевых пулемета, а это четыре тысячи патронов. Мы их не снимали. Потом пошли ма­шины с двумя крупнокалиберными пулеметами и пуш­кой. Какое-то время, правда, были самолеты с двумя подвесными крупнокалиберными пулеметами, но они не прижились. В основном были самолеты с двумя крупнокалиберными пулеметами и 37-мм пушкой.

Радиостанция на «кобре» была шикарная. На И-16, для сравнения, не было никакой рации. На земле вы­кладывали полотнищами: летите туда, там противник. А в «кобре» уже было 3 радиостанции, 2 передатчика. Кроме того, был еще радиополукомпас.