Я дрался с асами люфтваффе. На смену павшим. 1943—1945.

— Били. А чего? Тут цена жизнь. Но у нас в полку та­ких случаев очень мало было, единицы. Один на один ему врежешь, чтобы понял. Мне один раз пришлось так сделать. В конце 1944 года или в начале 1945-го я стал старшим летчиком. А ведомым у меня сначала был Иванов-Алыбин, а потом Бойченко [Бойченко Виктор Степанович, лейтенант. Воевал в составе 66-го иап. Всего за время участия в боевых действиях выполнил 151 боевой вылет, в воздушных боях сбил 7 самолетов лично и 3 в группе. Награжден орденами Красной Звезды, Славы 3-й ст.. медалями], он был команди­ром звена, но блуданул. Все звено посадил на вынуж­денную посадку. Его и сняли. И вот он начал пристраи­ваться ко мне, мол, возьми меня. Я говорю, что у меня есть ведомый, мне не надо. Но настоял он. А Панкратов его уважал очень, сказал мне: «Возьми его, летчик он опытный». Не хотел я его брать, но тут поддался угово­рам. И в первом же бою он меня бросил. Так просился и бросил... Притом самый обычный бой был. И четко видно было, что он бросил. Ну, я ему и врезал...

— А если говорить о быте летчиков, каким он был?

— Питание, конечно, было хорошим, разнообраз­ным. Периодов голода не было. Даже у Покрышкина в полку был летчик, которого все звали Бородой (фами­лию его не помню) бородатый такой, высокого роста. Ему не хватало летной нормы, так ему давали две нор­мы. Никого не обижали в этом плане. Кроме того, регу­лярный осмотр медицинский. Обычно в мирное время через год, а во время войны через 3 месяца. Проходили по всем врачам медицинскую комиссию. Бывало, что и списывали. У нас был Алексей Арестов [Арестов Алексей, младший лейтенант. Воевал в составе 66-го иап. Всего за время участия в боевых действиях в воздушных боях лично сбил 2 самолета противника] из Ново­сибирска. Такой хороший летчик, был заместителем командира нашей эскадрильи. У него было воспаление среднего уха, его списали. Потом он устроился на свой Новосибирский завод, стал испытателем, летал на «яках». Мы как-то в командировку за «кобрами» туда прилетали и с ним встретились. Он доволен был, жил хорошо. Как-никак испытатель на заводе, много денег получал.

Теперь, что касается жилья. Обычно мы старались размещаться поэскадрильно. Нам выделяли какое-нибудь помещение, жилой дом. В станице, например, на Кубани выделят дом, где живет старичок или ста­рушка. И еще выделят дневального, чтобы топил этот дом, он же и охранял нас в ночное время. Правда, жить поэскадрильно помещение не всегда позволя­ло. И в том же Миргороде были моменты, когда трое-четверо живут у одной хозяйки, трое-четверо у дру­гой.

Общались мы в основном поэскадрильно, потому что и все задания выполняли поэскадрильно. Командир полка ставит задачу, соответственно командир эскад­рильи собирает свою эскадрилью и тоже ставит задачу. Перед каждым вылетом нам давали соответствующие указания, разъясняли особенности задания, распреде­ляли, кто что делает. Соответственно появлялась спло­ченность.

Вечером нам давали 100 граммов фронтовых. И не только после вылетов, а всегда. Давали в основном не водку, а разведенный спирт. Кроме того, иногда прику­пали вино у хозяев на Кубани, хоть я ни тогда, ни сей­час в нем не разбираюсь, но выпивал, как и все.Танцы были у нас не всегда. Помещений не было. Иногда к нам даже артисты приезжали. Но в основном мы обходились силами полковой самодеятельности — в полку был хороший баянист.

—  С БАО какие были взаимоотношения?

— В основном нормальные.

—  В полку женщины были?

— Да, человек тридцать-сорок. Парашютистки, ору-жейницы... В то время нам командование полка запре­щало с ними вступать в близкие отношения. Считалось, что они наши подчиненные, не надо их обижать и про­чее. И им мораль читали. Но девушки были разные, неко­торые сами стремились. Иногда даже по беременности уезжали. Правда, с нашего полка только одна уехала.

Помимо этого, неподалеку стоял женский полк на У-2. Мы их очень уважали, пользовались они авторите­том. Правда, те, кто в мужских полках были, на них оби­жаются. Все-таки их и награждали по-другому, не по-мужски.

—  А не возникало между летчиками неприязни по поводу того, что одного наградили, а другого нет?

— Нет. Ни один летчик ни разу не жаловался, что он сделал столько-то, а ему дали столько. Даже под 100 граммов это не обсуждалось. Ты же не будешь гово­рить: «Дайте мне орден, я сделал так много, а мне не дают». Кто был поближе к руководству, те стремились намекнуть что-то, а мы, простые летчики, никогда. У меня в личном деле есть представление на второе Красное Знамя. То есть по первому представлению я орден Красного Знамени получил, а по второму до сих пор нет.