Я дрался с бандеровцами

В докладе МВД от 25 мая 1953 года сообщалось: «Продолжает вести себя враждебно… Ведет себя неискренне, открыто заявляет о своем враждебном отношении к советскому государству и его политике, высказывает свои националистические убеждения и категорически отказывается от сотрудничества с органами МВД. Трижды отказывался от выполнения наших заданий, настаивал на окончании следствия и предании его суду».

ЦК КПСС принимается решение о казни Охримовича. 29 марта 1954-го Военный трибунал КВО приговорил его к высшей мере наказания. 18 мая приговор был приведен в исполнение. На следующий день появились сообщения в печати и по радио. – Прим. С. С.)

– Когда вы впервые забросили агента на Запад?

– В 51-м году. Игры продолжались до 60-х годов. Последняя игра называлась «Бумеранг». А прекратили ее, по-моему, в 68-м году.

– Насколько активно американцы помогали оуновцам?

– Если рассматривать материальную помощь, то она носила чисто символический характер. Американцы не рисковали поставлять большие партии оружия и боеприпасов, так как мог разгореться политический сандал и СССР мог в ООН поставить американцев в неудобное положение. Овчинка выделки не стоила.

– Бандеровцы в своих воспоминаниях пишут об избиениях на допросах. Могу ли я просить вас прокомментировать?..

– Если говорить о ситуации в целом, то могу сказать, что, когда я пришел на работу в органы госбезопасности летом 1952 года, этого не наблюдалось. Безусловно, могли быть и исключения. Что касательно меня лично, то я тебе рассказывал, как чуть не погиб, не давая спать Мудрому. Но тут все по-честному – он не спал, я не спал.

А допусти кто-либо из нас оплошность и попади к такому вот Мудрому, так он бы тебе такой «сон» устроил… Заталкивать бутылки в анальное отверстие было для них детской шалостью. Про пыточный станок не буду повторяться. Если же говорить об исключительных случаях, то вспоминается момент, когда взяли только что приземлившуюся группу вместе с радистом, который должен был дать радиограмму своему западному куратору и не позднее определенного времени после десантирования. Начали его уговаривать, а он уперся. Время идет, надо что-то решать. Что делать? Зажали ему пальчики шомполами и п*****ли молотком. Брызнула кровь…

Покричал, упал в обморок. Но мужчина оказался здоровый, с крепким сердцем. Дал нужную радиограмму, и началась оперативная игра. Вполне возможно, он до сих пор жив…

– Расскажите, пожалуйста, как вы не давали спать Мудрому.

– Я мурыжил его двое суток, один на один. Он сидел у печи, я – за столом. За дверью в коридоре дежурили два автоматчика. Мне было тогда 23 года, ему чуть больше. Мы не спали две ночи. Я вдруг почувствовал, что если сейчас хоть на секунду не закрою глаза, то умру. И я закрыл их…

Не знаю, как долго я спал, но когда я очнулся, Мудрый стоял передо мной, положив руки на чернильницу из мрамора. Если бы я еще секунду промедлил, он мог бы проломить мне голову и взять мое оружие.

Говорю ему: «Ты чего?» – «Пить хочу». – «Ну-ка сядь туда!» Он сел в углу…

Мы знали наверняка о его связях с бандитами. Наши агенты организовали в селе драку, умело втянув в нее Мудрого. Затем арестовали его и повезли в тюрьму в Дрогобыч.

По дороге машина «сломалась», и сопровождающие вместе с арестованным попросились на ночлег в дом у дороги. Посреди ночи в хату вдруг врываются «повстанцы», стреляют милиционеров холостыми патронами. Те валятся «замертво». Арестованный кричит: «Я свой, не стреляйте!» Для пущей убедительности на него тоже направляют автомат, но тот вдруг дает осечку. Мудрый стал молить о пощаде: «Я такой-то, знаю того-то».

Тогда ему на башку мешок, несколько часов поводили кругами вокруг хаты, потом спустили в «бункер», оборудованный в ее подвале, где эсбист подробно его допросил.

Мы тогда допустили ошибку. Надо было сразу дожимать парня, а мы повезли его в тюрьму в Дрогобыч. Доложили руководству об удачно проведенной операции, а тот вдруг заявил, что в хате испугался и себя оговорил. Как я потом ни старался склонить его к сотрудничеству, чтобы он помог нам эту банду захватить, ничего у меня не вышло.