Я думала, я счастливая... (СИ)

Она встретилась с врачом и невнимательно выслушала диагнозы, уяснив одно — угрозы для жизни нет. «Значит, не обманула я Ольгу Ивановну», — стучала единственная мысль, не давая вникнуть в смысл слов доктора.

— В рубашке ваш супруг родился, — подытожил эскулап, заметив, что женщина слушает его рассеянно и отстраненно. — Может второй день рождения отмечать.

— А глаза? — вынырнула вдруг из омута свои размышлений Тамара. — Как его зрение? Он не ослеп? — и сама ужаснулась этому вопросу.

Так и представилась ей, как Николай, нелепо ощупывая стены и натыкаясь на углы, бродит растерянно по квартире. Кошмар. Она даже передернула плечами.

— Насчет зрения вам нужно с офтальмологом поговорить, это не ко мне, — серьезно ответил доктор. И помолчав, добавил:

— Если хотите, вы можете навестить мужа. Только ненадолго.

Тамара испугалась. Ей совсем не хотелось видеть Николая в беспомощном состоянии, да еще и полуслепым. Но пожилой врач смотрел так сурово, будто проверяя ее добродетель, что Тамара стушевалась и закивала головой.

В палате Николай был в одиночестве. Понемногу он вспоминал все события того дня. Поездка к Тимуру, потом трамвай, а вот дальше… Что было дальше? О Соне никто ему ничего сообщить не мог, а телефон, хоть и с разбитым экраном, но уцелевший, лежал бесполезным грузом на тумбочке. Он давно разрядился. Больше всего беспокоили глаза, повязку ему так и не сняли. Он приставал ко всем с расспросами, испуганно вглядывался в черноту и постоянно ощупывал бинты пальцами. Вдруг ему послышался женский голос. Со слухом у него тоже беда, постоянно звенит в одном ухе, но свое имя он различить сумел.

— Соня! Сонечка! Это ты? — просиял он, вытягивая вперед руки.

Тамара словно натолкнулась на стену. Никаких сил подойти к мужу не осталось. Она тихо развернулась и вышла в мерцающий лампами коридор.

Глава 30

Соню выписали домой. Никто ее не встречал, но это было и неважно. Главное, разузнать о Коленьке — жив ли? Не могла больше ни о чем думать, даже собственное здоровье ее почти не волновало. С ребенком всё хорошо, а на запястье ей надели специальную лангетку. Есть небольшое сотрясение и на лице подсохшие царапины, но со временем это всё пройдет. У врачей она опасений не вызывала.

Дома Соня принялась искать телефон Лёли. Созванивались, когда она делала для нее фотографии, но сохранить номер в контактах не удосужилась. В последний раз, они виделись все втроем, Оля была холодна и всё время неприязненно поглядывала на ее живот. Соня даже закуталась в платок поплотнее, лишь бы скрыться от злобного взгляда Ольги. В их общении появилось заметное отчуждение, но Соня не сильно переживала по этому поводу. Пусть с ней общается только Коля, а она, Соня, как-нибудь уж обойдется. Расстраивать Коленьку ей не хотелось, поэтому она терпеливо сносила редкие визиты и звонки его дочери.

Соня металась по квартире, рылась в бумагах, листала тетрадки, потом замирала и, закрыв глаза, пыталась себе представить, на чем и где она могла записать цифры, от которых теперь зависит ее жизнь. Ей было обидно, что Лёля даже не сообщила ей о состоянии своего отца. А может, и у нее телефон не сохранился? Она устало присела на диван. Всё тело болело. Рука заныла сильнее, и она прижала ее к себе, убаюкивая, как любимую в детстве куклу. На белой тонкой коже отчетливо проступили зловещие сине-желтые синяки — напоминание об ужасе того злополучного вечера. Если бы она поехала к Тимуру одна… Если бы не попросила Колю заехать на обратном пути за мороженым… Если бы… Если бы…

И вдруг она вскочила и бросилась к шкафу, где висела ее осенняя куртка. В кармане обнаружился старый чек, на котором наспех и был записан номер телефона. Соня выдохнула с облегчением и сразу же набрала ее. Ольга разговаривала нехотя, цедила слова по чайной ложке и почти не удивилась, что Соня в тот момент тоже была в машине. Она сухо поинтересовалась ее самочувствием, но сделала это из вежливости, а Соне и некогда было рассказывать о себе. Она лихорадочно расспрашивала о Николае. Узнав, что он жив, заплакала. Слезы падали крупными каплями, а на губах бродила дрожащая улыбка. В остальное она почти не вслушивалась. Главное, жив! Она поможет ему окончательно встать на ноги, выходит, чего бы ей этого не стоило! Она будет его глазами, его ногами, лишь бы он был рядом. Вместе они преодолеют любые трудности.

— Соня… — услышала она в трубке, — а… твой ребенок…он…

— Ой, Лёля, всё в порядке! Извини, что я сразу тебе не сказала, я думала, ты поняла, что раз со мной всё хорошо, то и с малышом тоже! — засуетилась Соня, обрадованная, что о ней беспокоятся.

Правда, тотчас осеклась, уж очень многозначительное и тяжелое было молчание Ольги. Рука в лангетке машинально сползла на живот, как будто хотела оградить его от плохого. Ясно и четко проявилась ужасающая, но такая простая в своей неприглядности мысль — Лёля хотела, чтобы их с Коленькой ребенка не было… Ей стало страшно. Кто ее теперь защитит?