Я! Еду! Домой! Я еду домой!

Когти соскользнули со стального швеллера, и снизу донесся стук упавшего на бетон тела. Вот так! Не прошла бесследно та очередь, что я в конечность всадил! Не сработала обезьянья грабля как надо! Выкуси теперь, сволочь! Сдохла!

На одном инстинкте сменил магазин в автомате, чувствуя, как меня с головой накрывает волна облегчения и как начинают трястись руки… Я просто сел на решетчатый пол, держа автомат у груди, вдохнул судорожно несколько раз – глубоко, до гипервентиляции, до черных кругов в глазах, до онемения во всем теле. Затем выглянул вниз, аккуратно перевесившись через край.

Тварь лежала на полу, раскинув конечности, гнилые мозги вывалились из расколотой пулями черепной коробки. Нет, не встанет уже. Но спускаться вниз я все же не торопился. Подтянулся за перила, встал на ноги и пошел по кругу, глядя вниз и даже время от времени подсвечивая себе фонариком. Нет, не слезу я отсюда, пока не буду убежден, что там нет больше никаких обезьян.

Прошел три раза, заглянул во все проходы, но никакого движения не заметил. Зато обнаружил источник запаха – такого тяжкого, что сразу полез в карман за платком, а в разгрузку за флаконом прихваченной из дома туалетной воды. И щедро полил ею ткань, которой замотал рот и нос. В самом углу склада лежали два почти голых человеческих костяка. Точнее, даже две груды костей, разбросанных и изгрызенных, покрытых волокнами разлагающегося мяса. Мух над ними было что туча черная, гудели, как налет «юнкерсов» из военного кино.

И что тут случилось? Двое необращенных, но съеденных? А почему необращенных? Я присмотрелся внимательнее к ним, что-то заметил. Достал бинокль из разгрузки, навел на черепа. Так и есть, хоть и расколоты, но дырки от пуль спутать трудно. Правда, могли и зомби застрелить, но почему-то в этом я сомневаюсь: вспоминается труп из офиса торговцев трейлерами. И этих кто-то убил, а обезьяна… а обезьяна ли вообще, кстати?

Пошел обратно, с подозрением оглядывая зал, – мне никто не угрожал. Спустился по лестнице, осторожно, правда, и чуть не налетел на неожиданно зашедшего в склад зомби. Того самого, что сбежал недавно, а теперь он прямо из ворот вывалил на меня. Отскочил назад, вскинул оружие, стрельнул короткой. Попал, убил. Блин, тут расслабляться нельзя!

Вертя головой на триста шестьдесят градусов, а заодно и стволом карабина, добрался до распластанной на полу туши твари, что охотилась на меня. Нет, это не обезьяна. Это человек. Но человек с мордой, оснащенной клыками обезьяны, с когтистыми грабками и сложением орангутанга. Мощные странно кривые ноги, длинные руки, в общем, ничего от человека не осталось. Кроме обрывков одежды, по которой я и понял, кто передо мной. И как так его угораздило? Это что, они все так будут? Тогда хана.

Вроде послышался шорох, я дернулся, но обнаружил, что это ветер пригнал в ворота большую кучу смятой бумаги. Нет, такого я не видел пока… Разве что тот живчик, который мужика сожрал в… Стоп! Ага, вот оно! Тот сожрал, и этот сожрал. И наверняка тех, кто не обратился. Или все же достаточно мертвечину жрать? Тот одного жрал и дожрать не успел, но и изменился меньше. Этот двумя закусил – и вот кем стал. Чем дальше в лес, тем ну его на хрен. А почему те, которые на улице были, не изменились, обожравшись зомбятины? Быстрее стали, верно, но не изменились так жутко.

Присмотрелся и почувствовал, что меня начинает разбирать истерический смех. Обезьяна. Ага. Держи карман шире. Остатки одежды – это хорошо, но у этого на талии до сих пор висит так называемый «дьюти»-пояс. Поясню: это ремень, который носит полиция, например. Или охранники. На котором пистолет и все такое. Но этого мало – на поясе этого орангутанга до сих пор сохранилась кобура, хоть и пустая. И подсумки для магазинов – три двойных аж для шести штук.

Вытащил плоский, но острый как бритва нож «Кершо», откинул лезвие большим пальцем, перерезал пояс выше и ниже подсумков, а затем кобуры. Ворочать тушу не хотелось, было противно, но и бросать я ничего не намерен. Тем более что все новенькое, удобное, мне все сгодится. Достал один магазин из подсумка, рассмотрел. Сорок пятый калибр, восемь патронов в каждом, на пластиковом донышке маркировка «ругер». «Ругеры» я знаю, но плохо. Что это за модель? Без понятия.

Так, с этим все понятно. Я зачем сюда приехал? С этой мыслью я поднялся с колена и пошел обходить склад. Как там эти пайки назывались? Что Серхио говорил? Как-то-там-«пак», большая коробка, желтая с красным. Вот это и будем искать.