Я – Элтон Джон. Вечеринка длиной в жизнь

Оно только усилилось в день похорон. В Вестминстерское аббатство мы ехали с Дэвидом и Джорджем Майклом; это происходило задолго до нашего конфликта из-за его проблем с наркотиками. Накануне он позвонил и спросил, может ли присоединиться к нам. В машине царило молчание, Джордж был так подавлен, что не мог говорить, и никто другой не сказал ни слова. В церкви я встретил множество знакомых: Донателлу Версаче, Дэвида Фроста[206], Тома Круза с Николь Кидман, Тома Хэнкса и его жену Риту Уилсон. Казалось, все это нам снится, не происходит в реальной жизни. Мы сидели во внутреннем святилище храма, как раз там, где находятся ворота, через которые вошла королевская семья. Уильям и Гарри, убитые горем: мальчикам было пятнадцать и двенадцать лет, и я считаю пределом бесчеловечности то, что с ними творили в тот день. Их заставили идти по улицам Лондона за гробом матери с непроницаемыми лицами, молча, глядя только вперед. Ужасное отношение к детям, которые только что потеряли маму.

Впрочем, в тот момент я думал о другом. Нет, я не нервничал перед выступлением. Конечно, солгу, если скажу, что меня вообще не волновала перспектива петь перед аудиторией числом два миллиарда человек. Но мой рояль стоял в передней части собора, туда посадили представителей благотворительных организаций, которые патронировала Диана; там были и мои друзья из Фонда – Роберт Ки, Энн Аслетт, Джеймс Лок, – так что я был среди своих и не испытывал обычного для артиста страха перед сценой. Но меня терзал другой, более конкретный страх: а что, если на автопилоте я начну петь старый вариант песни? Candle In The Wind я исполнял сотни раз. Конечно, маловероятно, что я полностью потеряю контроль, забуду про телесуфлер и запою оригинальную версию. Ну а вдруг? И насколько это будет ужасно? Не просто ужасно – чудовищно! Да, люди вписывали цитаты из первой версии песни в книгу соболезнований, но, говоря по правде, большинство строк оригинального варианта абсолютно не подходит к событию. Трудно сохранить хорошую мину при настолько плохой игре: когда ты вдруг начинаешь петь о мертвой обнаженной Мэрилин Монро и о том, что твои чувства не только сексуального характера, на похоронах государственного уровня, перед аудиторией в два миллиарда – или сколько их там – человек.

А потом случилось странное. Я словно отрешился от происходящего и вернулся на много лет назад, в то время, когда мы впервые гастролировали по Америке. По плану я должен был выступать в шоу Энди Уильямса[207], в нем, кроме меня, участвовали Мама Касс Эллиот из The Mamas and The Papas и Рэй Чарльз. Я приехал, и продюсеры сообщили, что выступать нам предстоит не просто в одном шоу, а вместе, то есть одновременно. Они считали, что для меня это станет чудесным сюрпризом, и я начну прыгать до потолка от радости. Куда уж там! Мама Касс, ну ладно, Энди Уильямс, окей, но Рэй Чарльз? Вы что, шутите, ребята? Рэй Чарльз! Братец Рэй! Чертов гений! Прячась в детстве в спальне наедине с коллекцией пластинок, я мечтал стать таким, как он; открывал рот под песни с его живого альбома «Рэй Чарльз в Ньюпорте». А теперь, видите ли, какой-то идиот решил, что это восхитительная идея – Рэю петь в программе национального телевидения вместе со мной. Как будто никому не известный автор-исполнитель – отличная компания для человека, который практически в одиночку создал музыку в стиле соул. Да это худшая идея на свете, иначе не скажешь. А главное, я ничего не мог поделать. Моя карьера только начиналась, это было мое первое появление на американском телевидении. И я не имел права капризничать перед продюсерами. Так что пришлось петь. И я вышел на сцену и спел Heaven Help Us All с Рэем Чарльзом: он играл на белом рояле, я – на черном. Все прошло просто прекрасно. Рэй отнесся ко мне дружески, по-доброму, говорил подбадривающие слова: «Ну что, малыш, как дела?» Так ведет себя артист, которому уже не нужно никому ничего доказывать.

Эта история помогла мне осознать одну очень важную вещь. Иногда ты должен просто встать и выйти на сцену, даже если она находится за многие километры от твоей зоны комфорта. Сконцентрироваться, отбросить ненужные эмоции и сказать себе: ты артист, парень. Это твоя работа. Вот и делай ее наилучшим образом.

Так я и поступил на похоронах Дианы. То, как играл и пел, стерлось из памяти, а вот аплодисменты помню прекрасно. Они шумели сперва на улице, а потом мощной волной ворвались в собор – думаю, именно этого хотела семья Дианы, когда обратилась ко мне с просьбой выступить на похоронах. Все ощутили связь с простыми британцами, которые в этот день стояли возле Вестминстерского аббатства.