Я еще не жила (СИ)

- Я могу сделать так, что через нее ты вернешься к жизни, - откликнулся бог. - Я могу сделать так, что твои мучения прекратятся! Иначе ты будешь страдать бесконечно!

- Да! Да! - закричала она, так громко, что оглушила сама себя.

Потом наступила благословенная тьма.

Очнувшись, жрица поняла, что вновь утратила плоть, утратила способность говорить и двигаться, - и опять ощутила себя бессильным, истерзанным духом. Она была заперта в темной каюте на этом огромном чудесном корабле, и вокруг плескалось бескрайнее море. Но она вспомнила то, что было ей обещано.

Придется ли девушке с корабля умереть, получит ли Амен-Оту ее тело - или она сотворит себе собственное?.. Она не знала, но была согласна ждать. Она уже прождала слишком долго.

***

Следующий день выдался таким же прекрасным, как и предыдущие. После завтрака Хью и Этель долго гуляли по палубе: вначале они обсуждали свои впечатления от плавания, но этот разговор быстро увял. Тогда Бертрамы заговорили о том, что ждет их в Америке.

Хью строил наполеоновские планы. Он теперь намеревался вовсе бросить свою газету и начать собственный бизнес - возможно, при поддержке будущего мужа сестры! Этель же советовала брату не порывать так резко с прошлым и оставить себе пути для отступления.

В одиннадцать часов капитан Смит провел богослужение в ресторане первого класса для всех желающих: Бертрамы посетили это собрание. После обеда Этель с братом сыграли партию в теннис. А вечером, неожиданно для Этель, Хью пригласил ее во французский ресторан первого класса - его и его сестру позвал за свой столик известный американский художник Фрэнсис Миллет*, с которым Хью успел свести знакомство.

Этель вызвала Кэйтлин, и горничная затянула на ней корсет и сделала высокую прическу: по мнению Этель, получилось не хуже, чем в парикмахерской.

- Сегодня морозит, мисс Этель, - улыбаясь, заметила Кэйтлин. - Включить обогреватель?

- Да, пожалуйста, - Этель кивнула.

Переодевшись в открытое вечернее платье, Этель ощутила, что и впрямь заметно похолодало: она набросила на плечи белый палантин. Она вспомнила о ледяных полях, которые вчера упоминал брат; должно быть, “Титаник” наконец оказался во льдах. Когда пришел Хью, Этель постаралась выбросить эту мысль из головы, - что удалось далеко не сразу.

В ресторане, однако, царило беззаботное веселье. От блеска бриллиантов, ароматов духов и дорогих сигар у Этель закружилась голова. И для мужчин вечер начался прекрасно - пожилой американский художник оказался настоящим светским джентльменом, умевшим создавать вокруг себя атмосферу непринужденности. Хью блистал остроумием, а Этель сперва отмалчивалась; но наконец художник втянул ее в спор, задав Этель вопрос, какого она мнения об абстракционизме.

Этель не считала себя большим знатоком искусства, однако об этом новомодном веянии у нее сложилось вполне определенное мнение.

- Человеку свойственно постоянно искать новых форм, и он творит, развиваясь, - сказала девушка. - И человеку свойственно поначалу оправдывать все свои достижения, объявляя их наилучшими. Даже если какой-то путь оказывается тупиковым.

Она зарделась под внимательным и восхищенным взглядом американца.

- Таким мне представляется и абстракционизм. Я никогда не понимала этих нелепых и примитивных изображений - по-моему, это шаг назад в сравнении с реализмом.

- Браво! - воскликнул Миллет. - Стало быть, вы думаете, что к искусству применима теория эволюции Дарвина? Ведь вы, конечно, с ней знакомы? - осторожно уточнил художник.

- Знакома, мистер Миллет, - подтвердила Этель. - И да - по-моему, применима. Как и к человеческой деятельности вообще.

Миллет повернулся к Хью.

- Ваша сестра необыкновенно остроумная и оригинальная особа, Хью, - сказал он. - Почему вы до сих пор прятали ее от нас?

Брат тепло улыбнулся Этель.

- Этель застенчива. И она небольшая любительница света, - ответил он. - Но завтра мы оба снова придем, правда, сестренка?

- Непременно, - обещала Этель.

Но вдруг сердце ее сжало сильнейшее предчувствие беды. Она снова потеряла нить разговора, а мужчины увлеклись беседой и больше не обращались к ней.

Но Хью не задержался за столом: заметив состояние сестры, он тронул ее за локоть и поднялся первым.

- Благодарю вас за прекрасный вечер, мистер Миллет, - сказал он собеседнику. - Но час уже поздний, моя сестра, должно быть, утомилась.

Художник встал и, слегка поклонившись им обоим, галантно поцеловал Этель руку.

- Жажду как можно скорее снова оказаться в вашем обществе, - он улыбнулся, и девушка поняла, что это не пустые слова. - Хью, проводите вашу очаровательную сестру до каюты и возвращайтесь к нам!

Когда Бертрамы спустились на свою палубу, Хью остановился и тихо сказал Этель:

- Я могу не возвращаться. Хочешь, чтобы я остался с тобой?

Этель посмотрела в его обеспокоенное лицо и, улыбнувшись, помотала головой.

- Нет-нет, иди. Не обращай внимания.

Ей вовсе не хотелось раньше времени переполошить остальных… и, к тому же, Этель чувствовала: брат и без этого начеку.