Я еще жив. Автобиография

«Я крайне сожалею, – сказал он в своей манере. – Столько глупого шума вокруг всего этого, но мы с Дианой не сможем прийти».

Постскриптум: «Бастер» не добился особой популярности в США. Американцы не знали о Бастере Эдвардсе – только о Бастере Китоне, и не слышали о «Великом ограблении поезда» – только о «Кейси Джонсе». Но саундтрек тепло встретили на «Грэмми» – Two Hearts получила награду в номинации «Лучшая песня, написанная для кино, телевидения или другого визуального представления», а также номинировалась на «Оскар». Кроме того, в 1989 году песня выиграла «Золотой глобус», на который также претендовал Джон Клиз за главную роль в фильме «Рыба по имени Ванда».

Когда я вышел на сцену в ЛА, чтобы получить свой «Золотой глобус», я сказал: «Это удивительное событие для меня. По сути, это песня из британского фильма, который исчез без следа и о котором уже мало кто помнит, по большей части из-за компании, занимавшейся маркетингом фильма. Но, как я всегда говорю, прости и забудь. Или как минимум притворись, что сделал это».

Сразу же после этих слов раздался громкий смех – это был Джон Клиз, узнавший одну из своих реплик в «Башнях Фолти». Для меня вечер удался: я рассмешил Джона Клиза.

Теперь серьезно, ребята,

или Текущие дела и важное обстоятельство

Альбом мая 1989 года получил название …But seriously[49] по нескольким причинам. Во-первых, в том году 18 марта у нас с Джилл родилась дочка Лили. Внезапно я снова растворился в родительских заботах и безумной отеческой любви. Я думал о своей семье, но думал и о том, что находилось вне ее рамок, о том мире, в котором Лили предстоит расти.

Эти мысли получили свое отражение в песнях, которые я писал. Another Day In Paradise, That’s Just The Way It Is (обе песни я спел дуэтом с потрясающим вокалистом Дэвидом Кросби), Colours и Heat On The Street – четыре песни с социальным и политическим мотивами о бездомных, апартеиде, конфликте в Северной Ирландии и беспорядках в городе. Вы можете понять меня лучше, глядя на обложку альбома, на которой – как и всегда – не было ничего, кроме моего лица. На обложке вы можете увидеть отражение моего серьезного сердца.

Сейчас, рассматривая ее, я думаю: «Почему у тебя бледное лицо, Фил? В тот момент ты, вероятно, переживал настоящую бурю эмоций внутри?»

Совершая эти небольшие набеги в область социальных проблем, я хотел звучать именно в своей манере. Я не хотел быть похожим на Пола Маккартни в его песне Angry, стремящегося скорее произвести впечатление на людей, а не указать на саму проблему.

После Live Aid он позвал меня в Ист-Сассекс, чтобы поработать над его новым альбомом. Я не знал, что он хотел от меня. Я только слышал, что Хью Пэдхам, продюсировавший этот альбом, посоветовал Полу меня позвать, чтобы я дал его музыке небольшой импульс.

Он также позвонил Питу Таунсенду. Итак, мы вдвоем приехали, чтобы поучаствовать в альбоме Маккартни, который получит название Press to Play и будет выпущен в 1986 году. Мне не нравилось использовать популярный в восьмидесятых ужасный термин «осознанный рок», но мы втроем – опытные, знаменитые музыканты – быстро влились в рабочий процесс и начали действовать. Мы все были примерно равны, все имели дело с самыми большими стадионами мирового уровня. Мы, будучи музыкантами-миллионерами, не понаслышке знали о бедности, отчаянии и несправедливости. Мы все должны были сделать то, что делали. Мы все были связаны с Live Aid.

Можно сказать, что это даже было отношение к делу, свойственное шестидесятым в их лучшем проявлении. Я думал: «Либо ты активен и привержен определенным взглядам, либо нет». Мне нравился Маккартни – он был моим кумиром, когда я был подростком, – но у него хватало причуд. Когда с ним разговаривали, он подчеркивал, что был частью The Beatles и что, по всей видимости, его собеседнику всегда было сложно это держать в уме.

Конец восьмидесятых можно в большей степени охарактеризовать как период «рок-н-политикс». Стинг, Боно, Питер – они все были известны тем, что поддерживали свою страну, говорили о мировых проблемах, сражались за что-то хорошее. Я желал этим парням выиграть эту войну и очень уважал то, за что они боролись.

Я был счастлив говорить во всеуслышание и чувствовать, что мое мнение что-то значит. Мой энтузиазм и преданность работе для благотворительного фонда принца Чарльза не стихали в течение сорока лет. Но в целом я не чувствовал себя в достаточной степени уверенным и умным, чтобы брать ответственность за что-то серьезное. На мой взгляд, если ты собираешься заниматься чем-то подобным, то тебе нужно быть готовым предлагать идеи и решения, отвечать на сложные вопросы. Чтобы быть таким активистом, требуется полное погружение в эту деятельность. И все это по большей части было не про меня.