Я. Философия и психология свободы

Д. Диспенза в книге «Эволюция нашего мозга, наука изменять наше сознание» говорит: «Мы анализируем каждую ситуацию, выясняя, знакома ли она нам, а затем возникает чувство, на основании которого мы предсказываем дальнейшее развитие событий. Все, что не вызывает чувств, мы автоматически отвергаем, поскольку нам не к чему это привязать… Если мы снова и снова переживаем одни и те же эмоции, но не пытаемся увидеть в ситуации что-то новое, шаблонная модель «стимул  реакция» застывает намертво». И далее в адрес научного недоверия к трансцендентальной душе он заявляет: «Я не могу дать научное определение души, но сказал бы, что это вместилище всего опыта, который мы признали на эмоциональном уровне. Что же касается всего того, что мы не признали на эмоциональном уровне, то нам приходится вновь и вновь переживать все это в данной реальности и во всех остальных реальностях, в этой жизни и в других... Возможно, мы просто плохие наблюдатели. Возможно, мы просто не овладели искусством наблюдения, ведь, скорее всего, это – искусство. И, возможно, мы настолько пристрастились к внешнему миру, к стимулам этого внешнего мира и реакциям на них, что наш мозг, поглощенный реакциями, совсем пренебрегает творчеством. Если бы у нас были соответствующие знания и понимание, а также соответствующее обучение, может быть, мы смогли бы увидеть и измерить отклик мира на наше наблюдение».

По смыслу этого высказывания можно понять, что Диспенза говорит о «потерянном» в нашем восприятии мире и стремится оставаться в рамках нейронауки, даже упоминая при этом расширенную реальность и «другие жизни». Вообще говоря, из ущербности нашего восприятия стандартной реальности еще никак не следует идея реинкарнаций, но из этой субъективности вполне выводится идея об иллюзорности мира.

Иначе говоря, разница позиций между нейронаукой и восточной философией заключается здесь в том, что первая признает нейросети лишь отражением независимой физической реальности, а вторая утверждает, что эти нейросети (дхармы) являются проекцией самосознания (анитьи) на неопределяемый внеязыковой фон (фотонный вакуум) и сами создают то, что мы называем реальностью. Образно это выражается в том, что наши «мозговые молнии» не просто лежат внутри материального мозга, который в свою очередь является квантовой энергетической структурой, воспринятой посредством того же самого самосознания (!), но выходят за его пределы, создавая физическую реальность как разноцветное кино на белой простыне экрана (Дао) или голограмму в нематериальном пространстве (Брахмане).

По утрам нам не приходится заново учиться ходить и вообще адекватно воспринимать мир. Мы встаем с постели, вооруженные пучком нейросетевых молний, подобно мифологическому Зевсу, и начинаем метать их в реальность (в ничто), делая ее совершенно привычной и обыденной (так что скулы сводит зевотной скукой): встать, одеть халат, сунуть ноги в тапки, пройти в туалет, совершить естественные процедуры, умыться, включить телевизор или радио, заварить чай или кофе и т.д. Но, разумеется, еще раньше мы включаем мозг на восприятие привычного мира, как то самое радио, оставленное с вечера на заданной волне.

Тождество будды и Вселенной (если мы принимаем его) заключается в том, что каждое самосознание и есть Зевс – творец мира, а физическая реальность есть пересечение наших ментальных конусов в «Розе Мира». Самосознание (анитья) как проекция Сознания (Атмана) на себя (Брахман) и есть физическая реальность (Майя). Говоря совсем просто (и не совсем точно) мы не воспринимаем реальность, мы ее порождаем. И поэтому не только наши истины о реальности, но и сама реальность есть соглашение душ, конвенция Пуанкаре, коллективное бессознательное Юнга.