Я говорил, что лучше промолчать?

Лежа на животе, пожимаю плечами. Слегка саднят локти, натертые ворсинками ковра.

– Угу, в ноябре.

На экране моя команда забивает уже шестой гол.

– Да? – встрепенувшись, подает голос Чейз. Садится на кровати и взволнованно спрашивает: – А Санта-Клаус нам ее принесет?

Джейми фыркает и возводит взгляд к потолку. Толкаю его в бок и предостерегающе качаю головой.

– Не знаю, Чейз. – Ставлю игру на паузу и поднимаюсь. – Добавь ее в список подарков, которые ты хотел бы получить, и увидишь.

В этот момент снизу раздается радостный возглас мамы:

– Ребята! Папа дома!

Джейми кидает в сторону игровой пульт и вскакивает с пола. Чейз спрыгивает с кровати, и оба они несутся встречать отца. Я слышу громкий топот ног по лестнице, и на мгновение мне хочется присоединиться к ним. А потом я вспоминаю, что теперь я в опасности. Нет, не пойду к нему.

Закрываю дверь в свою комнату и сажусь, скрестив ноги, перед телевизором. Отец терпеть не может, когда я играю в приставку, и я решаю потратить на нее последние мгновения свободы. Начинаю новый матч в режиме «один игрок» и полностью погружаюсь в происходящее на экране, предварительно увеличив громкость, чтобы заглушить звуки, доносящиеся снизу: не хочу слышать его голос.

Минут десять спустя дверь с треском распахивается, и по спине пробегает холодок. Оглядываюсь, позабыв поставить игру на паузу. Отец стоит на пороге и, щурясь, сердито взирает на меня.

– Тайлер, ты же понимаешь, что невежливо не встретить отца, с которым давно не виделся? – Внезапно он врывается в комнату и ударяет по выключателю. – Чем ты тут занимаешься? Кто тебе позволил?!

– Мама, – растерянно моргая от яркого света, лепечу я.

Бесполезно. Он все равно не слушает.

– Ты что, все три дня проторчал перед экраном?! – Отец выхватывает у меня игровой пульт и трясет им перед моим носом.

– Нет, только сегодня, всего час… – шепчу я, сжимаясь от его крика. Почему я постоянно вывожу его из себя? Что со мной не так? Торопливо встаю и умоляюще выставляю вперед руки. – Честное слово! Я уже сделал уроки. Все утро за ними просидел.

Отец швыряет в меня игровым пультом. Я не успеваю увернуться; пульт попадает мне в плечо, по пути задев подбородок. В ярости отец становится совершенно непредсказуемым. Сердце колотится от страха, и я испуганно пячусь назад.

Он хватает приставку и, резким движением отсоединив ее от телевизора, сует под мышку. В его взгляде заметно такое осуждение, что я непроизвольно чувствую себя виноватым. Но я ведь не сделал ничего дурного? Я просто хотел немножко поиграть…

– Больше ты не будешь тратить время на ерунду, – цедит отец. Нас разделяет всего лишь несколько футов, мне хочется отойти подальше. – Ступай в постель, Тайлер. Немедленно!

Он идет к двери; провода от приставки волочатся по полу. Понятия не имею, куда отец уносит «Плейстейшен» и почему он так разозлился. Перед выходом отец оглядывается и, заметив, что я не сдвинулся с места, замахивается на меня приставкой.

– Не испытывай мое терпение, черт возьми! – рычит он и кивком указывает на кровать. – Я и так на работе чуть не дошел до ручки!

Повторять приказ ему не требуется. Я быстро забираюсь в постель и натягиваю одеяло до подбородка. Меня колотит дрожь, к глазам подступают слезы. Не понимаю, в чем я провинился. Отец выключает свет и выходит из комнаты, а я не могу удержаться от плача.

– Папа, – чуть слышно окликаю я, – прости…

Прости, что рассердил тебя. Что не могу стать таким, как тебе хочется, не могу тебя радовать, как мама, Джейми и Чейз. Что опять подвел тебя.

Не оборачиваясь, отец на минуту останавливается и глубоко вздыхает.

– Одних извинений недостаточно, – шепчет он и закрывает за собой дверь.

В комнате воцаряется тишина. Крепко зажмуриваюсь. Губы кривятся от плача.

Его извинений тоже недостаточно.

24

Наши дни

Валяюсь на диване в гостиной, глядя в потолок, и пытаюсь справиться с дурнотой. Как всегда, во время отходняка мне трудно дышать. Голова гудит.

Рядом на полу, скрестив ноги, сидит Чейз и, как обычно в воскресное утро, смотрит какую-то детскую передачу. К счастью, телевизор работает не на полную громкость. Набираю в грудь побольше воздуха и затем медленно выдыхаю. Господи, как же тошно… От марихуаны мне бы не было так плохо. Тут явно не обошлось без чего-то покрепче.

О вчерашнем вечере остались лишь обрывки воспоминаний. Помню, как Уоррен одним ударом свалил меня с ног, а дальше все как в тумане. Челюсть еще болит.