Я говорил, что лучше промолчать?

Ночью я верчусь с боку на бок. За стенкой Иден болтает с какой-то подружкой, то ли по видеочату, то ли по телефону на громкой связи. Уже полчаса обсуждают школу, мальчиков и поступление в колледж. Их болтовня мешает мне заснуть и все больше раздражает.

Со стоном вылезаю из постели и в темноте на ощупь иду в коридор, к стоящему там столику. Нагнувшись, нашариваю под ним роутер, выключаю Интернет и возвращаюсь к себе. Вместо того чтобы снова лечь в кровать, подхожу к стене, разделяющей наши комнаты. Иден молчит, так что, похоже, это действительно был видеочат. Как хорошо, что я вырубил вай-фай! Выжидаю еще минуту, и, убедившись, что Иден больше не собирается никому звонить, трижды негромко стучу в стену. Сам не знаю, зачем. Видимо, поддавшись порыву, хочу привлечь внимание Иден.

Через несколько секунд слышится короткий ответный удар с другой стороны. На душе становится спокойнее. Я улыбаюсь. Иден здесь, совсем близко. Нас разделяют всего несколько дюймов.

Еще четыре раза стучу в стенку, теперь уже громче.

– Может, прекратишь? – приглушенно просит Иден, и в ее тоне явственно прорезываются нотки возмущения. Черт возьми, какой же у нее приятный голос!

– Я вырубил Интернет. Свихнуться можно от твоей болтовни, – говорю я и передразниваю: – «Боже, Амелия, я балдею от чикагского университета! Он такой классный! Я так люблю психологию и домашние задания!»

– Я такого не говорила! – негодует она. Стена сотрясается, как будто Иден шарахнула по ней кулаком.

Чтобы позлить ее, принимаюсь безостановочно барабанить по гипсовой перегородке.

– Могу так до утра продолжать. Говорят, что студенты даже не ложатся спать. Так вот попрактикуйся – приучу тебя к бессонным ночам.

– Ты невыносим! Тебе это известно? – уже миролюбивей интересуется Иден. Ее голос, смягчившись, становится еще красивее и глубже.

– Да я просто ангел, – шучу я. Иден права, меня действительно трудно выносить. А ей, вероятно, приходится тяжелее всех. – Значит, вот какого ты обо мне мнения? А почему? Просвети меня, отличница.

Надеюсь, Иден понимает, что я всего лишь дурачусь и вовсе не хочу ее обидеть.

– Ну, начнем с того, что ты отключил Интернет. А теперь колотишь по моей стене.

– Вообще-то стена общая. – Еще раз ударяю по перегородке. Как бы мне хотелось, чтобы ее тут не было: тогда бы я видел лицо Иден.

– Так или иначе, это раздражает. Перестань, пожалуйста! – требует Иден, но ясно, что она совсем не сердится.

– Ни за что!

Мне нравится задираться, поэтому я снова начинаю долбить по стене. В ответ раздается грохот, как будто Иден опять двинула по ней кулаком, и я не могу удержаться от смеха.

К сожалению, Иден больше не отвечает. Наверное, сдалась.

Вздохнув, сажусь на пол, прислонившись спиной к стене, и еще какое-то время прислушиваюсь. Десять минут назад я хотел, чтобы Иден замолчала, а теперь надеюсь, что она возобновит общение. Не меняя позы, закрываю глаза, а когда снова их открываю, часы показывают два ночи. Тихонько ударяю в стену, однако Иден не отзывается, и я снова проваливаюсь в сон.

Делаю еще одну попытку достучаться до нее в четыре утра, а потом в семь. Иден не откликается, и оба раза я засыпаю с мыслью о ней.

27

Пятью годами ранее

В субботу мама заглядывает в комнату и, приблизившись к моему столу, ласково треплет меня по плечу. Она не подозревает, что там болезненный кровоподтек.

– Совершенно необязательно корпеть весь вечер, – улыбается она. – Может, посмотришь футбол по телевизору? По-моему, «Форти Найнерс» проигрывает, но, наверное, еще не все потеряно. По крайней мере, папа очень на это надеется.

– Не надо, я не устал, – опустив голову, бормочу я, не прекращая строчить в тетради.

Я делаю конспект темы, которую мы проходили по географии на прошлой неделе. Скоро у нас контрольный тест, и его ни в коем случае нельзя завалить. И вообще, отец велел уделять больше времени учебе.

– Ты целыми днями сидишь за уроками, – обеспокоенно замечает мама. Я не отрываю взгляда от конспекта; и так понятно, что она хмурится. – Пойми меня правильно. Я, безусловно, рада твоему усердию. Тем не менее нужно не только учиться, но и просто жить.

– А я хочу учиться, – вру я и продолжаю писать, нажимая на ручку с такой силой, что она наверняка оставляет вдавленный след на следующем листке.

Скорее бы мама перестала гладить меня по плечу. Больно.

– Как мне повезло с сыном! Нигде больше нет таких трудолюбивых детей, – вздыхает мама, и я чувствую, что она улыбается. – И все же хватит на сегодня. Если футбол тебя не интересует, то помоги мне со стиркой. Выбирай. – Наклонившись, она ловко вырывает у меня ручку. Честно говоря, я ей даже благодарен: у меня уже пальцы сводит.

Оборачиваюсь наконец к маме и вижу, что она держит корзину с грязным бельем. Мама усмехается и, подзадоривая меня, приподнимает брови. Заставляю себя улыбнуться, хотя мне вовсе не весело. Как всегда, я сегодня совсем без сил.

– Хорошо, мама, я выбираю футбол.

– Отлично! Тогда беги вниз.